От этих слов бургомистр заметно расстроился, но Феликс утешил его дружеской улыбкой:
— Огюстен никогда не был героем, но всегда считал себя знатоком нашей психологии…
— Чтобы узнать вкус супа, необязательно в нем вариться! — провозгласил Огюстен. — И вообще, я не понимаю причин всего этого веселья. Тут впору плакать, а они смеются!
— Отчего же мы должны плакать? — снизошел до вопроса Феликс, смакуя восхитительную семгу.
— А то ты не знаешь! С каждым годом в Школу поступает все меньше и меньше студентов. Так? И соответственно, число тех, кто сможет закончить обучение, становится мизерным, верно? Я уже не говорю о том, что никто из них никогда не сдаст экзамен на героя, так как для этого надо убить чудовище, а когда, скажи мне, ты в последний раз видел чудовище? То-то же…
— Постойте, мсье Огюстен… — Бургомистр перестал накладывать на тарелку гору крошечных бутербродов-тартинок и недоуменно сказал: — К чему вы клоните?
— Посмотрите вокруг, господин бургомистр! — возликовал Огюстен, снова перехватывая инициативу в разговоре. — Посмотрите внимательно, ибо такого вы больше нигде не увидите! Перед вами — самое представительное, самое полное и самое жалкое собрание ходячих анахронизмов. Здесь находятся почти все устаревшие детали общественного механизма, в обиходе именуемые героями. Их время уже прошло, окончательно и бесповоротно, а они этого так и не поняли. Пройдет еще двадцать лет, и последний из этих бодрящихся старичков сойдет в могилу, и тогда — а может, и того раньше, кто знает?! — о них забудут. Они и сейчас уже скорее персонажи анекдотов, чем легенд, а когда о них вовсе перестанут вспоминать, время героев угаснет. Навсегда! Поверьте мне, так и будет! А то, что происходит здесь — это все по инерции…
— Как же так? — опешил бургомистр. — Как это — угаснет? Почему угаснет?
— Огюстен несколько преувеличивает, — сказал Феликс и пригубил вино. — И торопится с выводами… Как это с ним это часто бывает.
— Ах, вот как?! — распетушился Огюстен. — Тороплюсь, значит, с выводами?
— Профессия героя, — продолжал Феликс, — как и профессия, скажем, золотаря, будет существовать до тех пор, пока в ней будет потребность. Конечно, внешние признаки могут изменяться, когда на смену выгребным ямам, которые надо чистить, приходит канализация, которую надо ремонтировать… Прошу прощения за столь неподобающую при застолье аналогию.
— Сам же говоришь: изменяться! — прицепился Огюстен. — А герои к этому не способны. Герой по определению должен быть несгибаемым и твердолобым. Разве не этому вы учите студентов? «Не быть глиной в руках всемогущих, хранить честь в любых обстоятельствах, всегда и везде оставаться героем…» — процитировал он речь Сигизмунда.
— Огюстен опять все перепутал, — прокомментировал Феликс, обращаясь к бургомистру. — Я ведь говорил об изменении внешних признаков, а не внутренней сути. А внешние признаки героев на протяжении веков менялись неоднократно…
Феликс почувствовал, что вино, приятное на вкус и вроде бы легкое, ударило в голову и развязало ему язык. Он пожалел, что влез в разговор, но отступать было уже поздно. Огюстен пребывал в бешенстве, и уйти сейчас означало выпустить кипящего француза на свободу, предоставив ему возможность самому выбирать мишень для нападок. «Теперь придется все принимать на себя», — подумал Феликс.
— Но мне бы не хотелось утомлять вас лекцией из истории героев, — попытался он замять тему, но бургомистр возразил:
— Что вы, что вы, мне очень интересно!
«Сам напросился», — мстительно подумал Феликс (не вполне, впрочем, понимая, кто этот «сам» — он или бургомистр), и привычно, как на уроке, начал:
— Если вы не возражаете, я не стану углубляться в дебри древнейшей истории и сразу перейду к тому периоду, когда слово «герой» впервые вошло в обиход в качестве не эпитета, но обозначения профессии.