Побеседовав с обреченными на многочасовое стояние у парадного крыльца жертвами этикета, Феликс уяснил, что разминулся с Сигизмундом на каких-то пять минут, и пошел на второй круг.
Поначалу он даже счел забавной эту охоту на Сигизмунда, но заглядывая в пустые кабинеты и аудитории в третий раз, Феликс начал потихоньку раздражаться. Окованный железом фолиант весил не мало, и таскать его под мышкой было чертовски неудобно. Утомившись от бесплодного блуждания по Школе, Феликс присел на перила лестницы и стал изучать сувенир из Нюрнберга, рассчитывая, что рано или поздно вездесущему Сигизмунду неизбежно придется пройти мимо него. «В конце концов, если долго сидеть у реки…» — припомнил Феликс китайскую пословицу.
Определить содержание увесистого фолианта не представлялось возможным: на обложке из коричневой кожи с медными уголками был только замысловатый вензель (змея под короной), тоже из меди, уже слегка позеленевшей. Постучав пальцами по переплету, Феликс предположил, что под тонко выделанной кожей скрыты не картонные, и даже не деревянные, а металлические пластины, соединенные фигурными застежками на торцах книги. Фолиант надежно хранил свои секреты от всех, у кого не было ключа к застежкам, и единственное, что смог увидеть Феликс — золотой обрез страниц. А прикинув вес фолианта, он сделал вывод, что страницы наверняка целиком сделаны из тонких золотых листов. Забавный сувенир из Нюрнберга, однако…
Перехватив пробегающего по лестнице взъерошенного студентика со шваброй на плече, он уже привычно спросил его о Сигизмунде, на что тот ответил, что господин Сигизмунд с утра уехали в ратушу и до вечера вряд ли вернутся.
«Тьфу ты! — раздосадовано плюнул Феликс. — Удружил мне Бальтазар! И что теперь прикажете делать с этим сувениром?»
Он вернулся в трофейный зал и застал там Агнешку, в полном одиночестве расхаживающую кругами около чучела химеры. Пыль еще висела в воздухе, а студентов с вениками и след простыл. «Бездельники», — подумал Феликс, направляясь к внучке. В зале было очень тихо. Каждый шаг сопровождался гулким эхом; сквозь высокие стрельчатые окна пробивались солнечные лучи и доносился едва слышный уличный гам.
— Деда, — негромко сказала Агнешка, словно боясь нарушить величественную тишину. — А почему все волшебные животные такие некрасивые? Кроме единорогов?
— Почему же кроме? Настоящий единорог совсем не похож на тех белых коньков, которых рисуют в детских книжках. По форме он ближе к ослу, чем к лошади, и обычно серого цвета. Борода у него — как у козла, хвост скорее кабаний… А будучи рассерженным, единорог вполне способен забодать даже слона. Так что можешь смело записывать всех волшебных тварей в уроды, ибо уроды они и есть.
— Правда? — разочарованно переспросила Агнешка.
— Правда, — кивнул Феликс. — Было б здесь чучело единорога, сама бы убедилась. Но убитый единорог слишком быстро разлагается, а живьем его ловить — такая морока!..
— А почему?
— Что — почему? Почему морока, или почему разлагается, или почему все магические твари такие уродливые, или почему маленькие девочки задают столько вопросов? А, почемучка?
— Да ну тебя, деда! То ты цинично лишаешь ребенка иллюзий, — Агнешка удачно скопировала мамин голос, — то начинаешь сюсюкать со мной, как с дурочкой.
— Ладно. Отвечаю по порядку: магические твари называются магическими — ну или волшебными, кому как больше нравится — потому что не могут существовать без магии. Как лев не сможет жить без еды и воды, так и химере нужна магия просто для того, чтобы не развалиться на части.