Правда, в определенный момент Бес едва не разочаровался. Это случилось тогда, когда он попробовал подать козлу несколько заурядных собачьих команд. Мухтар не только не попытался выполнить хотя бы одну из них, но и просто невежливо отвернулся от Беса и принялся внимательно изучать стенд на стене.
– Он только Костика слушает, – раздался голос за спиной Беса.
– Костика? Кто это? – состроил непонимающую физиономию Бес.
– Это наш милиционер, – с гордостью ответил Коля-Болеро.
– Мухтарушка только нас с ним слушает, да еще Калерию. Калерию все слушают. Она красивая. Вот смотрите: здравствуй, Мухтар!
Бес с удовольствием смотрел, как козел послушно подает копыто, ползает по-пластунски и подает голос. Единственная команда, выполнение которой не стал демонстрировать Коля, это команда «фас». Дело в том, что в доме престарелых просто не было подходящей кандидатуры для травли. Не за мирными же бабуськами гоняться козлу! И хотя, в отличии от собаки, он действовал больше рогами чем зубами, зрелище это могло бы быть весьма и весьма впечатляющим.
– Если он милицейский козел, то почему живет у вас? – между делом поинтересовался Бес.
– Он в гости пришел, – объяснил Коля-Болеро, – а живет он вовсе не у нас, у нас только старенькие и блаженные живут.
«Интересно, к разряду стареньких или блаженных можно отнести меня?» – веселился Бес, маскируя белый клочок бумаги в ошейнике Мухтара.
* * *У самой калитки братья разошлись в разные стороны. Кирилл отправился к одинокой бабушке Онежской, а Костик решил сначала обратиться к содействию народного мнения. Виктор Августинович Афиногенов учил, что практически ни одно преступление не может быть раскрыть лишь с помощью логики и дедукции. Хочет того сыщик или не хочет, но без помощи мирных жителей обойтись очень трудно, если не сказать, практически невозможно.
Костя недолго проработал в качестве сельского участкового, но уже успел убедиться в справедливости этой аксиомы.
Поэтому он и решил немного отступить от намеченных планов и навестить прежде всего бабушку Пелагею, которая знала все про всех и использовала свои знания исключительно в мирных целях: то есть не сплетничала понапрасну и даже часто мирила повздоривших супругов или подруг.
В доме Пелагеи, как обычно, пахло пирогами. У Кости создавалось впечатление, что маленький домик Крестной Бабки просто напичкан разными детскими чудесами: скатертью-самобранкой, золотыми гусельками, автоматической стиральной машинкой. По крайней мере, он ни разу не видел, чтобы она месила тесто, склонялась над пенным корытом или размахивала веником. И всегда в доме ее было чисто, как на картинке, всегда на столе стояла плетенка с теплыми еще пирогами, а на древней скатерке с вышитыми крестиком черно-красными петухами никогда не было ни морщинки, ни пятнышка.
Бабушка Пелагея обрадовалась Костику. Она привстала на цыпочки, подвела юношу к окну и пристально посмотрела ему в глаза.
– Вот и ладненько, – констатировала она, – кажись, прошло, спасибо Пензяку. Только маненько зеленцы еще в лице осталось, а глазки уже живенькие.
– Да при чем тут Пензяк? – в очередной раз удивился Костя осведомленности Крестной Бабки, – я сам вылечился, таблетками.
– Сам, сам, – как с тяжело больным согласилась Пелагея, – а я рази что супротив говорю? Хочешь сам, так сам. Садись, чайку с травкой попей. Успокаивает.
От чая отказываться было нельзя. Да Костя и не хотел. Чай у Пелагеи был особый, сам Пензяк ей сборы готовил – с веточками дикой вишни, с молодыми смородиновыми листами. Ну и пироги, конечно. Пироги у крестной Бабки были не хуже, чем у Калерии. Особенно с вяленой бзникой. Чашки были тоже необычные: тяжелые, старинные, в мелкую трещинку. Особенно забавно было то, что в качестве подставки под Костину чашку бабушка использовала битую дискету. Дискета совершенно не вписывалась в интерьер избушки Крестной Бабки, но зато символизировала слияние старого, архаичного и нового, прогрессивного.
Костик приступил к делу только после второй чашки и третьего куска пирога. Не то, чтобы он был прожорливым, просто он неплохо знал психологию женщины. Еще Виктор Августинович учил, что завоевать расположение женщины можно тремя способами: похвалив ее собаку, ее ребенка или ее стряпню.
А как можно было хвалить пироги, не доказав искренность хвалы делом?
– Вкусно, – без предисловий начал он, – еще бы съел, да боюсь, Рыбий Глаз покарает.
– Покарает? – заинтересовалась старушка.
– Ну. Скажет, одинокую пенсионерку объедаю, – хохотнул Костик.
Он прекрасно усвоил, что в любом деле необходимо готовить себе тылы. Если Крестная Бабка поднимет его на смех, то можно будет перевести все в шутку.
– Так Рыбий Глаз не дурак, – объяснила бабушка Пелагея, – он только за грехи карает. А ты мне уважение оказываешь, душу мою тешишь. Ешь спокойно.
– Бабушка Пелагея, – не стал ломаться Костик, – а вы не знаете, случаем, кто такой Рыбий Глаз? Дух это, колдун или человек?
– Не знаю, – развела руками старушка, – может, и человек. Только не простой человек. Слышала я, что дух Рыбьего Глаза может в людей вселяться. А что? Руки-ноги ему нужны? Нужны. Голова, чтобы глаз носить нужна? Нужна. Вот он и перебирается от человека к человеку. Человек и не понимает, что один глаз у него Рыбий, не понимает, а слушается.
– А сейчас в Но-Пасаране кто Глаз носит? Может, знаете?
– Так кто ж об этом знает? – удивилась старушка, – Рыбий Глаз – он хитрый. Человек против него ничего не значит.
– Почему? Почему человек с двумя глазами, ушами и носом не может справиться с одним глазом?
– Потому, что глаз-то у него один, да видит он им больше, чем мы двумя. Видит, что человек думает. Видит, чего он стыдится. Видит, чего он боится и чего забыть хочет. Рази кто из людей так своими двумя глазами может?
– Может, – не сдавался Костик, – экстрасенс, например.
– Не знаю такого, – после небольшой паузы покачала головой Пелагея, – в наших местах такого отродясь не бывало. А вот Глаз живет, скоко себя помню. Правда, раньше он тихий был, молодой, верно, ишо, учился только. Больше детей стращал, да хворых белой горячкой. Не то, что теперь. Ты уж меня прости, старуху, но уважения ему даже больше, чем тебе оказывают. И боятся больше. А чего тебя боятся? Ты только за убийства, воровство и драки караешь. А Глаз ничего не пропустит. Вот, например, директор школы нашей. Слышал, как школяры его обзывают?
– Борис Николаевич? – проверил свою память Костик.
– Это в паспорте его так кличут. А ученики его тем самым Рыбьим Глазом и зовут.
– Почему? – насторожился Костик.
– А никто не знает. Догадываюсь только, что неспроста. В наказание за то, что грех не искупил и повесил на него Рыбий Глаз свое прозвище. До смерти теперь не избавится.
– Так-так, – в глазах Костика забегали огоньки азарта, —
я не знал! Спасибо вам, бабушка Пелагея.
– Да за что спасибо-то? Ничем тебе не помогла. И зря ты так обрадовался. Думаешь, директор и есть Рыбий Глаз? В насмешку ему прозвище дано, точно тебе говорю. Не он это.
– А это мы посмотрим, – не терял оптимизма Костик.
Уже от порога он не выдержал и, пряча усмешку, поинтересовался:
– Откуда у вас такая красивая подставка под чашку?
– Нравится? Забирай, – обрадовалась Крестная Бабка.
– Да нет, зачем мне, – принялся открещиваться Костя, – я просто так спросил. Из интереса.
– Нет уж, – заупрямилась старушка, – раз я решила, так тому и быть. Не сомневайся, вещь хорошая. Ее и мыть можно, правда я еще не мыла, недавно она у меня, испачкаться не успела. Пусть это будет подарком к выздоровлению.
Костя хорошо помнил, как пытался отказаться от петуха Прапора, которого насильно подарила ему бабушка Пелагея. Как он ни старался, как ни пытался вернуть птицу, ничего у него не вышло. Мягкая и улыбчивая Крестная Бабка по силе своего упрямства мало отличалась от Дона Корлеоне. Комаров вздохнул и принял протянутую бабкой дискету. Подставка, так подставка. Ничего не поделаешь.
* * *Похоже, День Выдергивания Волос действительно закончился, по крайней мере, никто из прохожих не бросал заинтересованных взглядов в область волосяного покрова головы Кирилла, и уж тем более, никто не пытался сорвать с него шапку или запустить в волосы жевательную резинку.
Правда, встречные посматривали на него с нескрываемым интересом, но Кирилл уже знал, что в деревне так смотрят на всех новичков и старался не обращать на это внимания. Что поделать, если культура с таким трудом проникает в глубинку?
Костик хорошо объяснил ему как добраться до дома Онежской, но Кирилл все-таки решил справиться у встречных. До чего же нелогично и неудобно устроена деревня! В городе достаточно знать адрес, и можно без особого труда черта лысого найти. В деревне же почему-то напрочь отсутствует привычка обозначать номера на домах, да и улицы, кажется, называются лишь условно. Кирилл прошел всю улицу Ленина и ни на одном доме не увидел подтверждения столь редкостному и изысканному названию.