Но в то же время в плане понимания законов рынка И. В. Сталин был рыночником, грамотным и последовательным. Как отмечал тот же Василий Леонтьев, вообще-то не расположенный к сталинскому правительству, «советские руководители не нуждались в экономистах, потому что сами были экономистами». Именно Сталину принадлежит высказывание о «внутреннем рынке, как основе сильного государства». Просто рынок бывает разный, колхозный от мирового тоже слегка отличается, но и то, и то – рынки. С конца 20-х годов у нас строился своеобразный, но рынок. А по-другому и нельзя, раз уж существует товарно-денежные отношения, то действуют и законы рынка, и их надо знать.
Залогом успеха было внимание, которое тогда уделялось прикладной экономической науке. Так, в конце 20-х годов издательство ЦСУ развернуло программу ликвидации экономической безграмотности, и брошюры того же Ирвинга Фишера и т. п. широко издавались. Кстати, с создания ЦСУ советская экономика и началась, а не только и не столько с Госплана. Одно здание на Мясницкой чего стоит самому Ле Корбюзье заказали, до сих пор как современное. О каком управлении экономикой можно говорить, если неизвестны имеющиеся в наличии силы и средства, как сейчас? В сталинские же времена экономическая наука применялась на практике, и успешно.
3.3. Хруще-троцкизм
Подождите, скажете вы. А как же уравниловка? Ведь в советские времена все время была уравниловка!
Все да не все. Были и такие советские времена, когда одни жили в бараках, а другие в роскошных квартирах и загородных особняках, уровень комфорта в которых и сейчас недосягаем для «новых русских». Ну-ка, вспомните кое-какие фильмы. К какому времени они относятся? И фильмы эти правдивы, тогдашняя элита так и жила. Хорошо это или плохо – другой вопрос, но какая же это уравниловка?
А кто же тогда устраивал уравниловку?
Недооценка важности товарно-денежных отношений – характернейший признак троцкизма.
Так, Троцкий, уже после высылки из СССР, главным грехом Сталина считал перевод всего хозяйства СССР на денежный расчет, а уж затем изоляцию от Запада. Вот уж этот-то деятель действительно был сторонником распределительной экономики (но при этом, как ни странно, противником изоляции нашей экономики от мировой)! Все отобрать и поделить – это Троцкий, а вовсе не Сталин. В этом отношении на Сталина клевещут сейчас и правые, и левые. Критиковать его можно, пожалуй, за обратное – при нем жизненный уровень основной массы населения и заслуженных личностей различался едва ли не сильнее, чем сейчас. Правда, тогда заслуги были другие – никому не приходилось скрывать, как ему удалось поселиться в «высотке».
Даже и у Сталина бывали провалы именно в сфере денежного обращения. Некоторые объясняются объективными причинами: во время войны значительная часть денежной массы из города перекочевала в деревню, но главное – в руки спекулянтов продовольствием, а с них ведь налоги не соберешь! Война – не школа гуманизма, во всех отношениях, не все во время войны происходит «по справедливости». Частично проблему решили денежной реформой 1947 года, именно против нажившихся на войне она главным образом и была направлена.
При Сталине не было той мелкой «халявы», с помощью которой Хрущев развратил народ, привил мысль, что бывает бесплатное благосостояние. На кухнях висели газовые счетчики, образование, начиная со старших классов, было платным. Это очень разумно – отношение к такому образованию другое. Мало кто знает, что именно Хрущев отменил плату в общественных туалетах – мелочь, но много говорящая.
В конце сталинской эпохи и позднее начались проблемы, главным образом из-за невысокого уровня экономического мышления нового руководства страны. Уж очень велик соблазн предстать в виде «доброго дяди», кинув какой-нибудь категории населения денежную подачку, куда труднее подумать о развертывании производства потребительских товаров. Промышленность группы А (производство средств производства) росла быстрее группы Б (производство потребительских товаров). А ведь и в тяжелой индустрии рабочие получали зарплату! А на что ее тратить? Денежная масса росла, все новые категории товаров «вымывались» из продажи. Хрущев начал повышать цены, не лучше было и при позднем Брежневе, когда рост благосостояния мерили в денежном исчислении.
Одна из причин такого отката от рыночной экономики при Хрущеве в том, что по взглядам он был «стихийным троцкистом» – «уравнителем и распределителем». Замечание на эту тему уронил В. М. Молотов, сказав Ф. Чуеву, что Хрущев вступал в партию в шахтерской Юзовке, а тамошние парторганизации были троцкистскими. Может быть, Хрущев и не был сознательным троцкистом, но антирыночником был Троцкий, и Хрущев «хромал» именно на эту ногу. Вспомните, именно Хрущев, не справившись с колхозным рынком, уничтожил приусадебные хозяйства колхозников. А при Сталине этот рынок процветал, порой даже слишком.
Все же катастрофические решения в экономике были сделаны уже после Сталина, не то по глупости, не то по злому умыслу. И в науке бывают катастрофические решения! К таким смело отнесу появление экономических теорий 60-х годов, реализованных в виде реформы 65-го года. Ее у нас называют «косыгинской», за рубежом – «реформами Либермана», был тогда такой влиятельный воронежский профессор. Тогда додумались считать «безналичную прибыль». А ведь до того не называли прибылью то, что не получается в результате продажи произведенного товара на рынке. Выражение же «расчетная прибыль» – верх идиотизма. Примерно то же, что: «Вы назначены первой красавицей!». Впрочем, сейчас предъявлять претензии некому, все творцы экономической политики 60–70-х годов умерли или эмигрировали в США. (Забавно, что эта фамилия не первый раз появляется в истории российской экономики. Во время «бироновщины» был «теневой министр финансов» Либерман – личный банкир царицы Анны Иоанновны и Бирона. Тогда «курляндцы и лифляндцы» полностью распродали страну. Правда, приоритет российским руководством отдавался не родственникам по крови – немцам, а англичанам, им передали даже ценнейшую российскую монополию – торговлю шелком с Персией по Волге).
Исключением из послесталинской цепочки генсеков был Андропов. Из всех качеств этого таинственного лидера самым замечательным было одно: он понимал всю серьезность ситуации в товарно-денежной сфере. Оказывается, он требовал ежедневных докладов о соотношении товарной и денежной масс – было такое мимоходное замечание в воспоминаниях одного из его помощников.
Так вот фатальная «ошибка» была сделана, в этом гайдаровцы правы действительно, при Горбачеве, по-моему, в 1987 году. Было выпущено постановление о госпредприятии, которое в корне меняло принципы денежного оборота в стране. По тексту постановления было разбросано несколько положений, которые при выстраивании в логическую цепочку давали следующее: предприятия получали право часть безналичной прибыли перечислять в фонд материального поощрения и обналичивать. Безналичная прибыль никогда не обеспечивалась потребительскими товарами, и безналичные деньги, хлынув на товарный рынок, катастрофически раздули денежную массу. Чем такие деньги отличались от тех, гитлеровских? Малые предприятия усугубили ситуацию: лица, приближенные к руководству предприятий, за месячную зарплату покупали «Жигули»: простые граждане несли пачки денег в сберкассы – больше девать было некуда. Товар исчез.
Были и еще решения – Закон о кооперации (с налогами в 3 процента), Закон о совместных предприятиях (первая возможность для вывоза капитала и финансирования прозападных политиков), антиалкогольная кампания. Тогда ведь беда была не в том, что «вырубили виноградники», этим, кроме молдаван, никто не занимался. А вот в приходной части бюджета образовалась дыра! Все это способствовало накачке необеспеченной товаром денежной массы. И кое-что из этого делалось по требованиям западных кредиторов, даже было условием предоставления кредитов!
3.4. Разделение труда
Почувствовав неладное, Рыжков пытался поднять цены на потребительском рынке (на не самые насущные товары, вроде деликатесов). В него со всех сторон вцепились расплодившиеся к тому времени шавки и нардепы, и газеты.
На демократическом «фронте» тогда действовала уйма групп, выглядевших как вполне автономные. Они были и в партии, и в комсомоле, и в других официальных организациях, были и «неформальные» – военные, «солдатские матери», студенческие, женские, национальные, но хуже всего дело было в СМИ. Как многоголовая гидра, они высовывались то с одной, то с другой стороны, разрушая все, что еще оставалось от государства. КГБ ничего не мог сделать, ему ходу не было в партийные органы, а нити управления уходили туда, а там назначали редакторов СМИ (Яковлев, Фалин, Игнатенко).