На крыльце завизжала Елка, и было от чего — от Козюли. Вернее, от того, что из нее сделали. Похоже, что над ее тушкой долго и старательно работал студент корейского кулинарного техникума. Елка отбежала в сторону, ее стошнило.
Все ужаснулись, протрезвели и поспешили уехать. Умница в прострации сидел на ступеньках и причитал. Балконы начали заполняться. Наконец появилась Софья Моисеевна и, перегнувшись через перила, потребовала отчета.
— Ничего, мама, — сказала Ленка, — просто кто-то Фимину собаку убил. Иди спать.
— Шобаку?! Шнова?! Вейжмир!!! — охнула теща и, держась за сердце, ушла.
И так же точно за него держалась, когда явилась к нам на крыльцо — лично убедиться.
В пучине отчаяния Умница оказался слаб и покорен. Мы с Ленкой довели его до раскладушки, и он упал на нее, а мы на свои кровати.
Через несколько минут все вскочили, как по тревоге. Вопль Умницы мог означать только одно — он накладывал на себя руки, причем весьма неумело.
Умница стоял посреди холла с раскрытым термосом и орал.
Ленка заглянула в пустой термос, и они завыли дуэтом. Выбранный им способ самоубийства был ужасен, вернее, просто свинским — выжрать в одиночку всю дозу этого вируса… Лишить жизни себя, а заодно и гостеприимных хозяев, а новообретенную Родину — секретного оружия.
— Заткнитесь! — попросил я. — Что, Умница, пристрелить, чтоб не мучился?
Тут Умница перешел с бабьего визга на скупые мужские слезы:
— Боря, беда… Кто-то вирус спер.
Вот тогда я и протрезвел.
3. «Поднявший меч на наш союз…»
Всем, кроме меня, было уже совершенно ясно что произошло.
Ленка, размахивая тарелкой с объедками, требовала, чтобы мы сейчас же поехали к Капланчикам — посмотреть им в глаза и сказать все, что она думает о моральных уродах, социальных паразитах, которые кусают ядовитыми зубами кормящую их грудь и продают и свой народ, и своих друзей, и вирусы иностранным разведкам, чтобы потом шагать по трупам за океан!
Ирочка же, презрительно фыркнув, сообщила, что будь Капланчикам предопределено свершить неординарный поступок, они бы не делали карьеру на упаковочной фабрике, и вибрация от них исходила бы совершенно иная.
Единственный же человек из всех нас, предопределенный на неординарный поступок, это конечно же Вувос… Что значит — зачем ему вирус?! Вы же не постигаете! В поступке, кроме результата, существует еще и сам поступок! А Вувос — художник, потому что живет страстями. Что значит — откуда я знаю! Я весь вечер чувствовала, как в нем борются два желания. А вы все только и видели, как он всю ночь западал на ноги этой вашей Елки!
— А потом сублимировал и спер вирус, — подхватил Умница, — чтобы швырнуть к елкиным ногам. Дитя, — вздохнул он, — елкиным ногам завидовать бессмысленно, потому что они уже классика. Как и то, что Максик мне всегда, чего уж там, завидовал… Мог и вирус свиснуть, не удержаться… Просто из-за профессиональных комплексов… А с другой стороны, — задумчиво продолжил он, протирая очки полой ленкиной кофты, — этот Архар, «зеленый», как моя тоска… Он, помните, еще в России совершенно сбрендил на почве охраны природы… Спалит мой, то есть Ларискин вирус на газовой горелке, козел, и будет счастлив…
Меня лично такой вариант абсолютно бы устроил, я даже слегка приободрился, осознав, что в принципе вирус можно спалить на кухне… Но тут Умница, как фигурки с шахматной доски, смел всех подозреваемых:
— Нет, ребята. Все гораздо проще… и страшнее. Совершенно очевидно, что термос подменил убийца Козюли… Почему? Да потому что это другой термос, не мой. Просто — такой же. А взять термос можно было только через Козюлин труп. И убийца знал это! Откуда он это знал?! Вот что важно…
Понимаете, Козюля была натаскана охранять термос.