Мне кажется, для нашего дела будет лучше, если ты пойдешь один.
— Черта с два! — с удовольствием ответил я.
Шеф был благодушен:
— Знаю, знаю. Мне уже звонили из аэропорта. Я тебе очень благодарен, что ты разрушил мои стереотипы о русских полицейских.
— ?
— Эта пара, они ведь твои друзья, да? Но ты доказал, что долг для тебя важнее… У тебя ведь не было с ними своих личных счетов, правда?.. Шучу.
Умница смотрел на меня с презрительным любопытством.
— У меня тут по-мелочи еще один друг, — сказал я почему-то подсевшим голосом.
— Оставь, — добродушно сказал шеф. — Зачем ты его привел? Так ты совсем без друзей останешься. Ты в отпуске — отдыхай. Я его уже видел, дал шекель. Пусть поет… — жестом разомлевшего теннисиста, вяло отбивающего шарик слева, он отослал Умницу за дверь.
Умница попятился к выходу.
— Ку-у-да?! — рявкнул я и, так как Умница застыл молча, вынужден был продолжить. — Йоав, это доктор Ефим Зельцер, выдающийся ученый из России, то есть уже из Израиля.
— Оле хадаш? — сообразил шеф, ласково глядя на это существо, и не подумавшее сменить свою «пионерскую» униформу: шорты, белая рубашка с закатанными рукавами, носки с сандалиями. Вместо лопатки, правда, была гитара, причем с пышным бело-голубым бантом.
Я тоже не без стыда вспоминаю теперь неадекватность своих первых патриотических проявлений, но это уже все-таки черт знает что… Хоть бы зачехлил ее гад, что ли.
— Кен, [29] кен! — обрадовался Умница и потыкал себя в грудь пальцем. Ани оле хадаш, ани. Ани саентист меод гадоль. Ата андестенд?. [30]
Видимо, Умница действительно страшно нервничал. Наверное, такое может случиться только с полиглотом — огромный запас слов, а большие строения всегда хрупкие, всегда рушатся первыми, вот все и перемешивается. Очень интересно.
— Йоав, — серьезно сказал я. — Ситуация очень плохая. Понимаешь, угроза для всей страны, и даже больше. Он сделал очень опасный вирус.
— Он? — улыбнулся шеф. — А сколько времени он в стране?
Умница подобострастно улыбнулся и показал ему два пальца:
— Штаим йомаим. Йом, вэ од йом.. [31]
— Он сделал вирус еще там, в России. Иракское бактериологическое оружие, это как грипп по сравнению с его вирусом, — пояснил я. — И привез его сюда…
— Как? — кажется, наконец-то заинтересовался шеф.
— Бэбакбук бишвиль тей! [32] — брякнул Умница и сам видимо ужаснулся произнесенному, потому что тут же добавил:
— Эфшар гам кафэ…. [33]
Шеф действительно был хороший мужик. В ответ на все это он спросил нас, что мы будем пить.
— Еш леха кцат-кцат водка? [34] — ляпнул Умница и, видя мое лицо, поспешно пояснил:
— Мне нужно срочно снять стресс. Ты же видишь — у меня лингвистический срыв на нервной почве!
— Что он сказал? — спросил шеф.
— Что нервничает…
— Савланут, [35] Ефим! — шеф привстал и похлопал Умницу по плечу. — Ийе бесэдер…. [36]
— У него украли вирус, — попытался я вернуться к теме. — Поэтому у него теперь стресс.
Шеф посмотрел на часы и развел руками:
— Своди его к психологу в купат-холим. [37] У него есть медицинская страховка?
— Йоав, — очень серьезно сказал я, понимая, что слушать меня будут всего несколько секунд. — Я понимаю, как это для тебя все выглядит. Но поверь, дело очень серьезно.
— Кен-кен! — завопил Умница. — Рецини! Хем афилу аргу эт а-кольба шели! Мифлацот! Мияд ахарей алия шела!. [38]
— Значит, суку убили, — тихо сказал шеф. — Я ознакомился с твоим личным делом, Борис. И ребята из Центрального округа меня предупреждали… Давай с тобой договоримся — со своими родственниками, любовницами, гениальными психами и убитыми суками разбираешься сам. В нерабочее время. А я делаю вид, что этого разговора не было…
Умница вышмыгнул за дверь, а меня придержали финальным вопросиком:
— Борис, секунду.