Если же герцог умрет бездетным, все эти многочисленные Аэллины сразу заявят свои права на титул.
— А выбрать придется только одного, — задумчиво произнесла наместница.
— Совершенно верно.
Саломэ встала из кресла и прошлась по комнате:
— Скажите, господин Чанг, почему наместница Энрисса не предвидела эту ситуацию? Я вот уже десять лет только и слышу о мудрости своей предшественницы, особенно от вас, и, вместе с тем, она позволила правящему герцогу Суэрсена стать Хранителем. А ведь Хранители не женятся.
— Нет закона, который мог бы им помешать.
— Это не ответ.
Министр вздохнул:
— Наместница Энрисса считала, что Аэллины слишком долго правят в Суэрсене, и для блага империи будет лучше, если Леар станет последним герцогом из этого рода.
— И ее не беспокоила борьба за власть?
— При наместнице Энриссе не было бы никакой борьбы за власть, ваше величество, не сочтите за дерзость.
— Она что, планировала жить вечно?
По губам Чанга скользнула грустная усмешка:
— Нет, ваше величество. Она знала, что все мы смертны. Но видите ли, у нее не было особого выбора. Что вы знаете о восстании Квейга Эльотоно?
Саломэ вернулась в кресло:
— То же, что и все. Герцог Квэ-Эро пожелал стать королем, сместить наместницу и сесть на трон. Говорят, что он собирался насильно взять ее в жены, чтобы придать своим претензиям на власть видимость законности, — молодая женщина брезгливо поморщилась — сама мысль о подобном кощунстве была ей омерзительна, — к счастью, бунтовщики проиграли. Ведь если трон Элиана займет самозванец, империя падет. Никогда не понимала, как можно так сильно жаждать власти, чтобы быть готовым погубить все вокруг!
Господин Чанг снова глубоко вздохнул, сбившись со счета, который раз с начала разговора:
— Пожалуй, я выпью чашечку карнэ. Это длинная история.
Саломэ позвонила в колокольчик, и, пока служанка накрывала низенький столик, украдкой разглядывала лицо министра: она вдруг осознала, насколько тот стар. Еще несколько лет, и ему придется уйти в отставку, вон, какие набрякшие темные веки, и глаза стали еще светлее, словно выцвели от усталости.
— Итак, позвольте развеять некоторые устоявшиеся заблуждения. Герцог Квэ-Эро не собирался занимать трон. Насчет женитьбы на наместнице не могу быть столь же уверен, но восстание он поднял по другим причинам. Собственно говоря, подлинный зачинщик мятежа — Иннуон, герцог Суэрсена, отец Леара.
— Его отца убили.
— Верно. Убили вскоре после того, как он по сути дела, отделился от империи. Герцог Квэ-Эро был женат на сестре Иннуона, и подобное совпадение показалось ему несколько странным. Особенно если учесть, что за некоторое время до этого печального события погиб старший сын Иннуона, Элло, брат-близнец Леара.
Саломэ кивнула:
— Он иногда вспоминает родителей, но никогда не говорит о брате. Словно ему до сих пор больно.
— Неудивительно. Узы Аэллин. Так вот, возвращаясь на двадцать лет назад — восстание, в некотором роде, результат недоразумения. Герцог Суэрсена считал, что в смерти его сына виновата наместница. Наместница считала, что герцог слишком далеко заходит в своих предположениях и еще дальше в действиях. А герцог Квэ-Эро, на свою беду, решил, что его жена и племянник нуждаются в защите.
— Нельзя ли обойтись без иносказаний? Наместница Энрисса убила герцога Суэрсена, потому что тот хотел отделиться от империи?
— Я же говорил, что все это очень сложно, — пробурчал себе под нос министр, — нет, ваше величество, наместница Энрисса никого не убивала: ни герцога, ни его жену, ни, тем более, его сына. Она попросила у Иннуона в подарок книгу из его библиотеки, а он отказал. После этого погиб мальчик, а дальше случилось то, что случилось.
— Все произошло из-за книги?! Что же это за книга такая?
— Увы, ваше величество, этого я не знаю.