Народ, к которому принадлежал повелитель Тезерени, они предоставили самому себе — в искусственно созданном мире, где, как предполагалось, он истребит самого себя. Враады, напротив, пережили почти всех остальных. Как-то держались еще искатели, но их время уже клонилось к закату — как сказал Дракон Глубин.
Для Баракаса восстановление города было напрасной тратой сил, с которой он примирился лишь в ожидании более благоприятного времени.
— Кровь Дракона! — выругался Лохиван, указывая вперед. — Еще один!
У самых ворот города стояла точно такая же фигура, как и та, с которой они расстались лишь несколько минут назад. Насколько Баракас мог судить, это был тот же самый безликий. Они любили выставлять себя напоказ. В сущности, безликие олицетворяли собой все, что осталось от того самого древнего народа, который построил город. Они все еще стремились — каким-то своим таинственным способом — управлять будущим этого мира, то есть враадами. Предводитель Тезерени заскрипел зубами; именно благодаря его действиям они обрели телесные оболочки, что дало им возможность докучать еще больше.
Ворота сами собой распахнулись, чтобы впустить враадов. Безликий, как и тот, другой его собрат, безразлично отнесся к их приближению. Когда они проезжали мимо неподвижной фигуры, Баракас не смог удержаться, чтобы не дотронуться до собственного лица. Кожа, которой он коснулся, на ощупь была такой же, как всегда; однако она была того же происхождения, что и тела, которыми теперь обладали эти призраки. Каждый Тезерени — за исключением одного — носил оболочку, созданную ныне утраченной объединенной магической силой всего клана. Даже несколько посторонних — не входивших в клан, но связанных узами верности с его главой — имели такие тела. Когда не удалось найти способ телесно перенестись из Нимта в Драконье царство, это решение показалось идеальным. С помощью некоего Дру Зери, единственного чужака, к которому Баракас относился с уважением, враады заново открыли секретка — путешествующей души.Ка, управляемая другими, могла пересекать барьер, непреодолимый для тел. Имелось лишь одно серьезное препятствие — души нуждались в соответствующих телах.
Эту проблему решил сам Баракас. Хотя враадам и не удавалось пересечь барьер, они могли влиять на свой будущий мир посредством волшебства. Это означало, что для того, чтобы подействовало даже самое незначительное заклинание, нужно объединить усилия как минимум десятерых. Высокомерные враады были совершенно на это не способны; и лишь Тезерени, привыкшие действовать совместно с другими, смогли преодолеть эту трудность. Под умелым руководством главы клана Тезерени создали армию големов, чью родословную можно было проследить вплоть до более крупных и величественных сородичей тех самих дрейков, на которых он и ехал сейчас с сыновьями. Эти лишенные души оболочки должны были ждать потока переселенцев-враадов, но после создания лишь первых нескольких сотен дела пошли вкривь и вкось. Сначала бесследно исчезли те, на кого легла задача с помощью заклинаний создавать эти манекены; Баракас подозревал, что и тут виноваты древние. Затем проклятые призраки сами завладели большинством тел.
Когда всадники въехали в город, существо пропало из вида. Баракаса это не утешало. Насколько он мог судить, еще полдюжины таких же монстров незаметно наблюдали за ним с сыновьями. Они имели такое обыкновение.
Дру Зери однажды объяснил Баракасу, что последний из древних выпустил души своего народа в этот мир, наделив сами земли подобием разума. А тела, созданные по замыслу главы Тезерени, предоставили этому разуму возможность обзавестись руками, чтобы продолжить свое дело, — явная оплошность основателей колонии, которые догадались об этом слишком поздно.