— Д-да, — еле слышно произнес Билля.
— А это — Джефф Коттон, начальник охраны в Северной Долине. Я надеюсь, Перси, вы знаете, что Севериая Долина принадлежит «ВТК»? Коттон, познакомьтесь с мистером Харриганом!
Тут Коттон тоже вспомнил про шляпу, а также про револьвер и поспешно спрятал его за спину.
— А это, — закончил Хал, — мистер Пит Хейнан, по профессии — зубодробитель. Я не знаю фамилии второго джентльмена, но полагаю, что он — помощник первого.
И Хал продолжал в том же духе и в той же светской манере, но целью его было выиграть время и собраться с мыслями. Ведь при таком стечении обстоятельств столько зависит от его тактики! Увести, что ли, Перси в сторону и спокойно рассказать ему все, сделав ставку на его справедливость и гуманность? Нет, от Харриганов таким способом ничего не добьешься! Шантажом и запугиваниями они пробили себе дорогу; и от них добиться чего-нибудь можно только грубой силой! А чтобы подействовать на Перси, надо завладеть им здесь, на месте, в присутствии гостей; надо изложить ему сейчас все в подробностях и пользуясь общим сочувствием, вынудить его на принятие решительных мер!
Между тем сын угольного короля еще раз спросил, в чем все-таки дело. И Хал приступил к рассказу о положении, в котором очутились люди в шахте:
— У них нет ни пищи, ни воды. Только то, что было с собой в судках, когда они шли на работу. Но со времени взрыва уже прошло трое с половиной суток! Они дышат отравленным воздухом, у них нестерпимая головная боль, на лбу вздулись жилы, растрескался язык. Они лежат в изнеможении на земле, но терпеливо ждут. Их поддерживает надежда, что друзья, которым они верят, сделают все, чтобы пробиться к ним. Они не смеют ломать заграждения, потому что тогда сразу погибнут от газа. Но они знают, что спасательные отряды придут, и прислушиваются, не стучат ли уже топоры и кирки. Так обстоит дело…
Хал остановился, надеясь, что Харриган хоть чем-нибудь выразит свое сочувствие. Не видя никакого проявления интереса, он продолжал:
— Вы только вникните, Перси! Там в шахте гибнет один старый ирландец, а дома у него жена и восемь человек детей, — все ждут известий о его судьбе. Я знаком с женщиной, у которой в шахте остались муж и трое сыновей. Уже три с половиной дня женщины и дети не отходят от шахты. Одни сидят на земле, уткнув голову в колени, другие сжимают кулаки, проклиная преступника, повинного в этом страшном деле!
Наступило молчание.
— Какого преступника? — спросил молодой Харриган. — Ничего не понимаю!
— Вы просто не поверите, но еще ничего не сделано для спасения этих людей! Преступник заколотил досками вход в шахту, а сверху еще навалил брезент и наглухо замуровал рабочих!
Люди за столиками начали в ужасе перешептываться.
— Я знаю, вам этого даже не понять! Дело в том, что в шахте пожар. Если пустить вентилятор, сгорит уголь. Но в то же время некоторые штреки очистятся от дыма, и часть людей будет спасена. Таким образом, встал вопрос — что важнее: человеческая жизнь или частная собственность, и преступник решил, что — частная собственность. Он предлагает ждать неделю-другую, пока не утихнет пожар. Но уж к этому-то времени все люди — и взрослые и дети — наверняка погибнут!
Воцарилось молчание. Его нарушил молодой Харриган:
— Чья ж это вина?
— Эноса Картрайта.
— А кто он такой?
— Когда я сказал, что ищу преступника, я ввел вас, Перси, в некоторое заблуждение: я знаю, кто он, а сказал я так потому, что хотел собраться с мыслями. — Сделав паузу, Хал снова заговорил, и голос его звучал твердо, а каждое слово разило как удар: — Преступник, о котором я говорю, управляющий шахтой. Он состоит на службе у «Всеобщей Топливной компании», наделившей его властью. Человек, которого сейчас преследуют, — не тот, кто заколотил шахту, а тот, кто предложил ее распечатать. С ним обращаются как со злоумышленником, потому что «Всеобщая Топливная компания» попирает не только законы штата, но и законы гуманности. Спасая свою жизнь от убийц и душителей, состоящих на службе у шахтовладельцев, я вынужден был искать убежище в вашем вагоне.
12
Достаточно хорошо зная этих людей, Хал понимал, что его разоблачение подействует на них как взрыв бомбы. Для таких самое главное, чтобы все было комильфо, — а он каждым своим словом оскорблял их чувства! Если он желает хоть сколько-нибудь склонить их на свою сторону, необходимо объяснить им, почему он здесь, почему вторгся так бесцеремонно в частные владения Харрнганов.
— Перси, — сказал он, — помните, как ожесточенно вы со мной спорили в прошлом году в колледже за то, что я слушаю всех этих «разгребателей грязи»[17]? Вы принимали это за личное оскорбление, не верили ничему. Но я решил убедиться лично, потому-то я и поступил работать углекопом. Собственными глазами я видел взрыв в шахте. Я видел, как этот Джефф Коттон зуботычинами и грубой бранью гнал женщин и детей от шахты. Я пробовал помочь шахтерам, но начальник охраны поспешил выселить меня из Северной Долины. Он предупредил, что, если я не перестану совать нос в чужие дела, со мной случится какая-нибудь беда темной ночью. А сейчас как раз на дворе темная ночь!
Хал сделал паузу, чтобы дать молодому Харригану возможность быстро обдумать это дело и проявить себя хозяином, но тот, видимо, все еще не понимал, что означает присутствие здесь начальника охраны с револьвером в руке.
Тогда Хал заговорил опять:
— Нет сомнений, что эти люди охотно прикончили бы меня, они уже в меня сейчас стреляли. Начальник охраны все еще держит револьвер — слышите, как пахнет порохом? Поэтому я позволил себе зайти без приглашения в ваш вагон, Перси. Я сделал это, чтобы спастись от смерти, — вы уж меня извините!
Сыну угольного короля представился случай проявить великодушие, и он не преминул им воспользоваться.
— Конечно, Хал, — сказал он, — вы прекрасно сделали, что пришли сюда. Уверяю вас, мы не уполномачивали наших служащих на такие поступки! Они обязательно понесут ответственность за свое поведение.
Он говорил со спокойной уверенностью, в обычном стиле Харриганов, и от его слов Джефф Коттон и его подручные как-то сразу сникли, съежились.
— Спасибо, Перси, — сказал Хал. — Я не сомневался, что вы это скажете. Извините, что я помешал вашим гостям.
— Пустяки! Тут все свои.
— Видите ли, Перси, я это сделал не столько ради собственного спасения, сколько ради спасения шахтеров. Они гибнут, и дорога каждая минута. Чтобы добраться до них, нужно не меньше суток; они уже будут тогда при последнем издыхании. Поэтому надо действовать без всяких проволочек.
Снова в вагоне нависло молчание, которое становилось уже неловким. До сих пор все гости смотрели на Хала; сейчас они перевели взгляды на юного Харригана, и тот почувствовал перемену в их отношении.
— Я не знаю, чего вы добиваетесь от меня, Хал. Мои отец держит специалистов для управления шахтами. Я лично не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы давать им указания. — Эта тирада была произнесена тоном, свойственным Харриганам, но все же Перси дрогнул под суровым взглядом Хала: — Что же я могу сделать?
— Прикажите открыть шахту и пустить вентилятор в обратном направлении, чтобы выкачать дым и газы. Это позволит спасательным отрядам спуститься в шахту.
— Уверяю вас, Хал, я не властен, отдавать подобные распоряжения!
— Вы должны взять эту власть! Ваш отец уехал в Нью-Йорк; все члены правления мирно спят у себя по домам, а вы оказались здесь!
— Но, Хал, я ничего в этом не смыслю! Обо всем происшествии я могу судить только с ваших слов. Конечно, я вам вполне доверяю, но в таком положении возможны всякие ошибки.
— Поезжайте, Перси, в Северную Долину и сами все расследуйте! Я только об этом вас прошу. Вы в собственном поезде. Паровоз стоит под парами. Пусть вас немедленно переведут на другой путь, и мы через полчаса будем на шахте. А там я познакомлю вас с людьми, которые понимают в этом деле. Эти люди всю свою жизнь работают на шахтах, не раз были свидетелями таких катастроф — они скажут вам правду. Они скажут вам, что еще есть возможность спасти много человеческих жизней, но начальство не желает, предпочитая спасать уголь, крепление и рельсы, стоимостью в несколько тысяч долларов.
— Но даже если это правда, Хал, ведь я не властен…
— Если вы туда приедете, вы в одну минуту покончите с этой волокитой. То, что сейчас делает администрация, возможно только при полном заговоре молчания.
Харригановская самоуверенность не могла устоять против страстного натиска Хала; сын угольного короля постепенно начал казаться растерянным и довольно заурядным юнцом. Но над ним довлела сила более грозная, чем натиск Хала. Он покачал головой:
— Это дело моего старика. Я тут не имею права вмешиваться!