– Мы тогда в обычном пространстве находились, а нам нужно было в гипер нырнуть.
– Да я понимаю, – сказал Доктор. – Просто вспомнил.
Экипаж притих. Каждый вдруг отчетливо понял, что на этот раз они, как говаривали предки, попали. Всерьез и надолго. Если не навсегда.
Отнюдь не радостное молчание нарушила Вишня.
– Господа, – она улыбнулась всегдашней своей доброжелательной улыбкой, – вы, надеюсь, помните, отчего я выбрала именно ваш корабль? О ваших приключениях и способности выпутываться из самых безнадежных ситуаций легенды ходят по галактике. Я, конечно, не специалист, но уверена, что вы что-нибудь придумаете. Не будем отчаиваться. Воздуха у нас хватит надолго, продуктов тоже, друг другу мы еще смертельно не надоели. А все остальное…. Поживем – увидим. Кажется, так вы, люди, говорите? Очень мне нравится эта ваша поговорка, какая-то она совсем лируллийская.
– Оптимизм – штука хорошая, – сказал Штурман. – А гиперпространство – штука непознанная и непредсказуемая. Если даже мы каким-то чудом из него выскочим, то, боюсь, даже богу не будет известно, где именно мы окажемся.
– Вот когда выскочим, – проворчал Капитан, – тогда и оглядываться будем. А пока…. пока неплохо бы пообедать. Не знаю, как вы, а я со всеми этими волнениями изрядно проголодался!
Словно вагоны бесконечного товарняка потянулись дни. Сказать, что экипаж «Пахаря» скучал – это ничего не сказать. Гиперпространство вообще имеет свойство угнетать психику человека. Неделя-две еще ничего. Но затем незаметно подкрадывается апатия, наваливается всеобъемлющая лень, исчезают мысли и притупляются чувства. Даже инстинкты становятся какими-то ненастоящими и теряют свою глубинную суть. Опытные космонавты умеют с этим бороться – так старый пьяница знает, что делать с многодневным похмельем – гораздо хуже приходится новичкам. Впрочем, новичков на борту «Пахаря», к счастью, не было.
Те же лируллийцы, кстати, переносят гиперпространство легко, их гораздо больше нервирует обычный космос. Оно и понятно – в космосе особенно чувствуется враждебное расстояние до родного дома, где под ногами-корнями мягкая земля, а над руками-ветвями глубокое доброе небо. Человек тоже привязан к земле, но, согласитесь, если вы наполовину растение, то ваша привязанность к этой самой земле будет иметь несколько иной характер. А гиперпространство… В нем нет расстояний и, возможно, времени тоже нет.
Время как количественное выражение происшедших изменений (в живых существах и материальных предметах) существует лишь здесь, внутри металлокерамической оболочки грузовика класса С «Пахарь», а там, за бортом… Ровный серый свет ниоткуда, который совершенно не с чем сравнить. Ничто, оно и есть ничто. А если за бортом ничто, значит, дом твой сейчас тут, внутри этой металлокерамической оболочки, где есть воздух, пища и добрые товарищи, которые хоть и не твои соплеменники, но тоже разумны и вполне достойны если не любви, то хорошего отношения. Тем более что им сейчас хуже, чем тебе.
Так или примерно так думала Вишня, когда вечером, на тридцать восьмые сутки их стремительного Дрейфа в никуда, после ужина вся команда (вахты за ненадобностью Капитан отменил вплоть до особого распоряжения), по обыкновению, расположилась в кают-компании с бокалами «Милого Джона» в руках.
Тридцать восемь суток в гиперпространстве – это много. Это много даже по обычным меркам, потому что среднее время нырка – одна-три недели. Меньше недели – короткий нырок, больше трех – длинный. И это, когда экипаж знает, что рано или поздно нырок закончится. А вот если идет уже шестая неделя и впереди затаилась вечность….
Но была Вишня, в присутствии которой экипаж невольно подтягивался и гнал прочь хандру и уныние.