Вот бывает же так: первый парень, который ей встретился на пути в столицу, оказался красавцем, но полицейским!
Марго как-то размечталась, даже не догадываясь, что такие вот размышления о малознакомом молодом человеке могут привести как раз к безответной любви. Сама же сто раз себе говорила: не мечтай! Понравился парень – выкинь из головы, чтобы потом не терзаться.
Между тем они подходили к третьему вагону, и Катя продолжала тараторить:
– А я, вообще, такая трусиха ужасная! Я когда эту скрипку тянула, думала, умру от страха! Москва – такой город огромный, я там одна, плохих людей много, больше, чем в Воткинске, в миллион раз, как я там буду? Хорошо, что я с тобой подружилась, ты такая…
Вдруг Катя остановилась и замерла, так что Марго даже в нее врезалась.
– Что такое?
– Слышишь?
Марго прислушалась. В самом деле, несмотря на громкое тарахтенье колес, вдалеке слышалась красивая музыка и чистое мужское пение. Катя выскользнула из рюкзака, бросила его на одну из пустых полок и быстрым движением извлекла из футляра скрипку и смычок. Она стала похожа на опытного снайпера, который вдруг увидел цель, за которой охотился всю свою жизнь. И вот – чехол расстегнут, приклад винтовки прижат к щеке – бах! Цель достигнута, объект устранен!
– Фа диез минор, хм, интересно, – забормотала Катя, приближаясь к источнику звука. Потом она спряталась за стенкой, мечтательно прикрыв глаз и взяв скрипку наизготовку.
Теперь и Марго увидела: в середине вагона сидели четверо длинноволосых парней, у двоих были гитары, у одного – флейта. Вокруг них сидели еще человек семь: слушали. Музыканты играли очень красивую мелодию, напоминающую средневековый романс, медленный и печальный. Она так не сочеталась с протертыми сиденьями и выцветшими занавесками старенького вагона! Кажется – закрой глаза и увидишь прекрасных дам, обмахивающихся веерами, длинноусых рыцарей, шутов и настоящих королей вечера – менестрелей, которым наплевать и на дворцовые интриги, и на турниры – знай себе играют.
Длинноволосый рыжий вокалист, который стоял и держал в руке карандаш (им он дирижировал), возмущенно захлопал в ладоши:
– Стоп, стоп!
И волшебная музыка прекратилась.
– Торин, ты зачем флейтой основную тему дублируешь? Пустота получается. Тут солировать надо!
Флейтист возмущенно ответил:
– Я так сразу импровизировать не могу! Мы же это только придумали! Ты лучше вокалом заполни!
– Каким? Слов-то нет!
– Ну я тоже не могу сразу! Мне подумать нужно!
Рыжий почесал бородку и сказал:
– Хорошо! Давайте я попробую просто чистым вокализом. Раз-два, раз-два-три-четыре!
Музыканты снова заиграли прекрасную мелодию, и тут произошло чудо: одновременно Катюшин смычок заходил по струнам, и рыжий парень запел красивым сильным голосом. Казалось бы, что песня должна была прерваться, кто-то должен был спросить: откуда скрипка, но нарушить это музыкальное волшебство никто не отважился, все доиграли до конца.
А вот потом повисло молчание. Катю никто не видел, она так и осталась за стенкой.
– Привет, скрипач, – наконец сказал рыжий. – Спасибо тебе. Выходи, не стесняйся. Стань нашим гостем и другом.
Но Катя не выходила и перепуганно смотрела на Марго.
– Я боюсь… – прошептала она.
– Чего? – удивилась Марго.
– Боюсь своего счастья…
Высокий гитарист с тоненькими усиками процитировал Пушкина, что удивительно подошло к ситуации:
– Коль ты красная девица, будь нам младшею сестрицей! Коль старушка – будь нам мать, так и станем величать! Выходи, скрипач!
Тогда вперед вышла Марго и громко сказала:
– Это не скрипач.
– А кто же? – удивился рыжий. – Я же слышал скрипку. Выходи, не стесняйся! Ты отлично играешь! А мы – группа «Дух Огня» из Ижевска. Едем в Москву на концерт.
Марго еще раз попыталась вытащить Катю, но та забилась в угол.
– «Дух Огня»! – прошептала она. – Я же их слышала! Я никогда даже представить не могла…
– Выходи, скрипач! – сказал гитарист.
– Это не скрипач, – повторила Марго. – Это скрипачка.
И тут рыжий парень быстро перешагнул через рюкзаки и чехлы от гитар и подошел к Кате. Они долго смотрели друг на друга. Оба милые, рыжие и веснушчатые. На губах каждого расплывалась странная улыбка, и Марго вдруг поняла: так рождается любовь. Так необычно и волшебно. И позавидовала, конечно. В ее жизни, пожалуй, так никогда не выйдет: неожиданно – все было серо и непонятно – и раз! В руки прыгает счастье.
Рыжий вокалист замялся, запнулся и произнес:
– Я – Викинг… Ну, то есть Макс… Викинг – это прозвище… ты… это… как-то… проходи, садись к нам… мы…
Катя, не сводя глаз с Макса, прошла и села рядом с ним. И Марго даже улыбнулась, так со стороны это выглядело трогательно и наивно. Она бы никогда не смогла: просто подойти и сесть и начать болтать как ни в чем не бывало… Но тут сердце у нее забилось очень быстро: прямо напротив нее стоял тот самый красавец-полицейский с маракасом в руке.
Он улыбался. А потом сказал:
– Привет, Марго. Я – Герман. Я знал, что ты придешь. И я очень счастлив. А ты?Глава четвертая
Запись на стене ВКонтакте на страничке Маргариты Солнечной
Не знаю, кто именно сценарист того фильма, в котором я играю главную роль, но чувство юмора у него определенно есть!
А самое главное, что непонятно, что это за фильм: только что был боевик, а вдруг уже комедия! И сразу же какая-то романтическая мелодрама – и сразу опять студенческий ситком!
Немного запутанно – зато не скучно!
29 августа в 21:32
Марго почему-то удивилась больше всего не тому, что полицейский ее ждал и что он был такой красивый, а тому, что он держал в руке маракас и гремел им в такт музыке. Маракас, итальянский молескин, мокасины от Abercrombie fitch [4] – похоже, реформа МВД в самом деле удалась, что бы ни говорили журналисты.
А потом вдруг все захохотали.
– Да не мент он! – крикнул рыжий Макс через смех. – Герман нам рассказал про свою очередную роль!
– Артист! – добавил гитарист.
А Герман опытным жестом раскрыл свою красную книжечку и показал Марго. Это был студенческий билет студента второго курса Всероссийского государственного университета кинематографии (ВГИК), факультет режиссуры.
– А я сразу догадалась, – сказала Марго.
– Да? – удивился и немного обиделся Герман. – И как же? Даже мужик этот толстый поверил.
Марго подняла руку и стала загибать пальцы:
– Блокнот-Молескин. Ручка-Молескин. Мокасы «Аберкромби».
Все снова засмеялись, а с Германа немного слетел самоуверенный вид, что немного порадовало Марго.
– Дьявол кроется в мелочах, – огорченно сказал он, опускаясь на сиденье. – Промашка по реквизиту, недоработка художника по костюмам, и вот оно – полный провал.
Он сказал это так искренне и опечаленно, что Марго даже стало его немного жалко.
– Нет-нет, роль удалась. Импровизация великолепная.
Все-таки сложный человек Марго. Правильно говорила мама: сложный! И тяжело ей будет в жизни с таким сильным характером. Вот Катя уже вовсю сидит с музыкантами, дирижирует смычком, как будто сто лет с ними знакома. Что-то объясняет на своем музыкальном языке, и при этом уже держит Макса за руку, и тот, похоже, совсем не против, он и сам гладит ее руку. Все так быстро и просто, и оба счастливы. Вот у Марго так никогда не получится.
Они сидят с Германом на боковых сиденьях. Вроде бы очевидно, что они нравятся друг другу. Парень был, в самом деле, именно тем, кого она так долго ждала: яркий, интересный и мужественный. А еще харизматичный и разносторонний. А еще, конечно, с чувством юмора, современный и уверенный в себе.
И еще (это было, конечно, не самым главным, но все-таки важным) у него были немного длинные темно-русые волосы, глаза ярко-голубые. И сам весь стройный, подтянутый, с длинными красивыми пальцами, как у художника. Такую внешность обычно называют модельной.
Да, он не отрывает от нее взгляда, но не трогательного, как у Васяна, или просительного, как у Никитоса. Он уверен в себе, и его глаза словно бы говорят: малыш, все уже давно решено, и ты это знаешь, ты принадлежишь мне, а я – тебе. Хочешь поиграть в эти старомодные ухаживания? Что ж, давай поиграем.
Они болтали о всякой ерунде: о психологии, о Пензе и Перми, и что эти города часто путают по непонятной причине (то есть понятной – первые две буквы одинаковы), о спорте и о кино. Он обожал кино, и был уверен, что станет великим режиссером, рассказывал о съемках и мастер-классах увлеченно, но главное, очень интересно. Ну и в самом деле кино – это, конечно, не воркаут.
Хотя не в этом дело! Наверное, бывают гениальные мастера турника и брусьев и бездарные режиссеры. Так вот, когда Герман говорил про кино, это у него выходило так здорово, что хотелось все бросить и идти к нему на площадку, слушать его команды и хлопать этой странной штукой – хлопушкой.