- И тут его словно током ударило - он почувствовал, как все тело покрылось испариной. - Зимой у него защита! Защита на соискание ученой степени доктора экономических наук. Соискатель условно-досрочно-освобожденный Борис Дмитриевич Осокин? Абракадабра! А представление на заслуженного работника культуры, которое послали в исполком? Тоже псу под хвост? - Он вздохнул. Другое хуже. Если у этого человека семья, маленькие дети - меня заставят платить пенсию до самого их совершеннолетия. Или старушка мать..." Он вдруг очень ярко, словно наяву, представил кладбище и могилу, в которую опускали гроб со сбитым человеком. И скорбные глаза старухи матери увидел, и испуганных молчаливых детей. "А я о своей защите, о докторской! - почти с ненавистью к себе подумал Борис Дмитриевич. - Виноват - и отвечать буду, и платить..."
Дятел, теперь совсем обнаглев, долбил елку, Спустившись вниз протяни руку из машины - можно достать. Яркий, гладенький, перышко к перышку, словно маслом смазаны, дятел показался Осокину не ко времени праздничным и самодовольным, и он с раздражением нажал клаксон. Дятел улетел.
"Еленке же на будущий год в консерваторию поступать! - с тоской подумал Осокин, и снова чувство безысходности охватило его. - Это значит, уже сейчас надо начинать суетиться. И чтобы школу с медалью окончила - тут без меня ничего не сдвинется. Знаю я их школу - у кого из родителей весу да амбиции больше, у того и медаль в кармане. В крайнем случае аттестат с отличием... А консерватория? Будет со мной декан Геня Павлов после суда разговривать? Чушь собачья! Ой, как не ко времени, - почти простонал Осокин. - Как не ко времени! А может быть, тот мужик живой? Это я с перепугу решил, что насмерть? Может, жив? Да вины-то моей нет - выскочил как угорелый навстречу машине. А где свидетели? Кто поверит? - И тут он горько пожалел о том, что удрал. Трус, трус, - твердил Борис Дмитриевич. Твердил не со злостью, не с горечью, а с сожалением, словно бы смотрел на себя со стороны. Словно бы думал о каком-то близком ему человеке, которого он не в силах ни осудить до конца, ни простить, а лишь сожалеет о его беде. - Рано или поздно - все равно попадусь, - думал он. - Начнут искать... - Борис Дмитриевич стал вспоминать, кто мог его видеть. В Солнечном, около отделения ГАИ, никого не было. В Лисьем Носу ехало сразу машин двадцать - целая колонна. Но все равно будут искать машину с вмятиной на радиаторе. Пойдут на станции техобслуживания, проверят мастерские... Если бы я мог отремонтировать сам! - подумал он с сожалением. - Надо отыскать мастера-частника. Какого-нибудь умельца. Машину оставить в гараже на даче, пускай он на даче и отремонтирует. - Но тут же Борис Дмитриевич отверг эту мысль. - Милиция тоже не лыком шита, знает, что виновник на СТО не сунется, будет искать умельца. А что я скажу дома? Соседям? Друзьям? Наехал на дерево? Тогда почему не иду в ГАИ, не получаю страховку? - Он вдруг насторожился. Что-то в этой тягучей череде невеселых рассуждений царапнуло его сознание. Какой-то лучик надежды блеснул. - Наехал на дерево... А почему, собственно, и не наехать? И не надо будет бояться объяснений, тайно ремонтировать машину. - Осокин воодушевился. - Наехать на дерево - так просто. Даже подставить себе синяк или шишку на лбу. - Легкая улыбка мелькнула на его лице. - Жаль машину? А себя не жаль? Мудро, мудро, Боря! - похвалил он себя. - Даже выпитый коньяк здесь на пользу. Да, выпил! Кстати, надо хлебнуть еще! За ваше здоровье, Борис Дмитриевич. Такая идея. - Он глотнул большую порцию. Пусть проверяют, пусть лишают на год прав. Я и так теперь долго не смогу сесть за руль. Только зачем же об дерево? - Мысль его лихорадочно пульсировала.