Заподозрив, что заранее предупрежденный костылевский дружок ломает комедию, капитан Дробижев представился по форме: звание, место службы и пригрозил запросить местные органы насчет правдивости Капустина.
«Органы? – удивился тот. – Запросить? А чего их запрашивать! Ща позову участкового. Он в соседнем доме живет, – и заорал (видимо, в окно): – Михалыч, слышь, Михалыч! Тебе коллеги из Москвы звонят. Давай сюда. Может, орден дадут. Нет, не отзывается, – спустя тридцать секунд сказал в трубку Капустин. – Звякните лучше ему домой», – и продиктовал номер. Бдительный Дробижев (Касаткин саркастически ухмыльнулся) «звякнул» сперва в Таловское ОВД. Там ему дали номер участкового Михалыча (он же старший лейтенант Александр Михайлович Кривошлыков). Номер полностью совпал с тем, который предоставил Капустин. Участковый, пытаясь казаться трезвым, подтвердил наличие в избе Капустина трех уклюкавшихся до потери пульса москвичей – Лешки, «Костыля» и Витьки. Таким образом, я очутился в говне по уши, – желчно заключил подполковник. – Отныне, хочешь не хочешь, мне придется искать этих чертовых налетчиков. Почти гарантированный висяк[51]. Нюхом чую! Объявленная в шестнадцать ноль-ноль операция «Перехват» не принесла никаких плодов. Черт бы тебя побрал, мудозвона! – Закончив свой гневный монолог, Касаткин поднялся, швырнул незатушенный окурок под ноги Елкину, харкнул на пол и ушел не попрощавшись. Закрыв за руоповцем дверь, Сергей Игнатьевич в бессильной ярости сорвал со стены вешалку, растоптал ногами собственную зимнюю норковую шапку и, вернувшись в комнату, принялся топить тоску в лошадиных дозах спиртного. Коммерсант даже не подозревал, что сегодняшние злоключения – всего лишь цветочки, а ягодки, страшные, смертельно ядовитые ягодки, будут впереди...
* * *В четверг, около часа дня, трое бывших секьюрити с тяжелой сумкой в руках (из сейфа изъяли двести тысяч деноминированных рублей) зашли в избу Капустина.
– Наконец-то! – обрадовался Николай, приземистый, широкоплечий, светловолосый парень. – Заждался! Вчера, кстати, московские мусора звонили, ну, я им такой спектакль закатил. – Николай с красочными подробностями в лицах пересказал известную читателю историю. – Повесив трубку, я стремглав ринулся в дом Михалыча и вместе с ним дождался нового звонка, – присовокупил он.
– А как ты уломал участкового? – поинтересовался Гордеев.
– С утра пораньше накачал хмыря синюшного самогоном на халяву. Хорошо, Никита указал день, когда менты должны позвонить. Наш старлей от хронического пьянства вроде полоумного, а как нальется сивухой до горла – вовсе в зомби превращается. Короче, написал я на листке бумаги текст крупными печатными буквами, а Михалыч зачитал эту шпаргалку по телефону. За дополнительный стакан он бы и собственный смертный приговор огласил!
– Не заложит потом? – настороженно спросил Пичугин.
– Исключено! – рассмеялся Капустин. – Думаешь, он хоть что-нибудь помнит?
– Молодец! – похвалил Николая Гордеев. – Мы с ребятами по дороге посовещались. В общем, вот твоя доля, – открыв сумку, он отсчитал пятьдесят тысяч рублей. – Перестань ломаться! – прикрикнул Виктор на засмущавшегося парня. – Ты их честно заработал. Только не спрашивай, где именно мы раздобыли деньги. Скажу лишь одно – они чистые, без крови. Просто забрали у козла старый должок.
– Какие деньги?! – понимающе подмигнул Николай, перекладывая пачки в сундук. – Слыхом не слыхивал!.. Кстати, о птичках, – серьезным тоном добавил он. – Неплохо бы выпить с дороги, а баньку я с раннего утра растопил. Судя по блеклым рожам да сиплым голосам, и то и другое вам жизненно необходимо!..
Глава 7
В середине октября Соболев решил, что настала пора приводить в исполнение смертный приговор, вынесенный Елкину больше месяца назад. По данному поводу у них состоялась краткая беседа со Снежком.
– Шлепнуть из снайперской винтовки, – не мудрствуя лукаво предложил Снегирев. – Могу лично исполнить. Даже нанимать убийцу, пардон, киллера, не придется.
– Промажешь, – подколол товарища Антон, хотя прекрасно знал – Снежок стреляет отлично.
– Я-я-я?! Промажу?! – до глубины души оскорбился Игорь. – Давай на спор! Уложу с одной пули. Ставлю на кон десять тысяч долларов!
– Я пошутил, – поспешил утешить раздувшегося от обиды бандита Антон. – Я в твоих способностях не сомневаюсь. Не сердись!
– Ладно, – успокоившись, проворчал Снегирев. – Замнем. Однако шуточки у вас, уважаемый сэр, на редкость дурацкие. Про-о-ма-ажешь! И это он мне, которого знает десять лет, который...
– Погоди, дружище, – перебил Соболь. – Хватит брюзжать, как старый дед. Снайперский выстрел в любом случае отменяется.
– Опять загуманничал?! Пожалел бывшего сэнсея?! – поджал губы Снегирев. – И правильно, Антоша! Правильно! Пусть живет. Пусть гадит дальше!
– Замолчи! – необычно резко осадил приближенного Соболь. – Я ж не сказал «приговор отменяется», я сказал «выстрел отменяется».
– А-а-а! Бесследное исчезновение, – понимающе протянул Игорь.
– Именно, – подтвердил Антон. – Очередное демонстративное убийство вызовет определенный шум, который нам совершенно ни к чему. Не забывай – мы хоть и не попались в руоповскую западню, все равно засветились. Елкин, организовывая засаду, естественно, предупредил ментов, кто должен в нее угодить. Доказать-то они, понятно, ничего не сумеют, однако определенный геморрой нам обеспечен.
– Ты прав, – подумав, согласился Снежок. – Начинаем пасти[52]?!
– Да, с сегодняшнего дня...
* * *Сергей Игнатьевич «топил тоску» четверо суток напролет. Пил, почти не закусывая, дойдя до кондиции – отрубался, очухавшись – снова пил... При себе он постоянно держал двух молодых сотрудниц «Ажура» Лену и Галю (с женой Елкин давно развелся), но не для секса (с перепоя половой орган не функционировал), а чтобы бегали за бухлом да поддерживали в квартире относительный порядок. От пьянства коммерсант опух, почернел, зарос дремучей щетиной. Немытое тело воняло потом. Под нестрижеными ногтями чернела грязь. В воскресенье вечером его посетили галлюцинации.
– Уйди! Не прикасайся! – внезапно услышала укрывшаяся на кухне Галя (Лена отправилась за очередной порцией выпивки) отчаянный вопль шефа. Заглянув в комнату, любопытная девушка увидела всклокоченного Елкина в одних трусах, с выпученными от ужаса глазами. Сергей Игнатьевич забился в угол, отмахиваясь руками и ногами от невидимого противника. – Не подходи! – выкрикивал он. – Не хочу на кладбище! Убирайся обратно в могилу!
– Что с вами, Сергей Игнатьевич? – испуганно спросила Галя.
Елкин уставился на нее мутными, в красных прожилках глазами.
– Мертвецы, – хрипло пояснил он. – К себе зовут.
Коммерсант ожесточенно пнул ногой воздух.
– Ага, согнулся! – злорадно заорал Елкин. – Больно, да! У меня, к твоему сведению, черный пояс. Голыми руками не возьмешь!
– Тут никого нет, – осторожно заметила девушка.
Сергей Игнатьевич недоверчиво огляделся.
– Да, действительно смылись, – облегченно вздохнул он. – Испугались, наверное. А то пристали, суки, «пойдем да пойдем»! Надгробный памятник, мол, уже готов.
...Некоторое время Елкин молчал, затем у него в мозгу наступило короткое просветление...
– Ядрена вошь, – пробормотал Сергей Игнатьевич. – Допился! Слушай, Галина, вот тебе двести баксов. Звякни по ноль девять, узнай номер телефона наркологического диспансера, вызови опохмелительную бригаду с капельницей. Только не говори им про мертвецов. Иначе не приедут.
Коммерсант взял со стола початую бутыль, налил полный стакан, давясь, выпил, улегся в постель и спустя несколько секунд оглушительно захрапел...
* * *Врачи-«похметологи» очистили елкинскую кровь от алкогольных шлаков, вкололи ему мощную дозу снотворного, а также лекарства, укрепляющие сердце, витамины и т. д.
– К утру оклемается, – сказал врач, пряча в карман две стодолларовые купюры, и мысленно добавил: «Если не помрет».
* * *Елкин не помер, а крепко проспав всю ночь, к утру более-менее отошел. Сергей Игнатьевич проснулся в половине седьмого, обнаружил, что измученные четырехдневной возней с пьяной свиньей девицы потихоньку смылись, и обложил Галю с Леной последними словами, решив непременно «уволить гнусных паскуд за предательство». Напившись крепкого чая, он привел себя в порядок: побрился, помылся, состриг ногти и вплоть до вечера отлеживался на диване, оттягиваясь запасенным «гнусными паскудами» холодным квасом. В семь часов Елкин позвонил в сауну, где обычно расслаблялся, заказал «раскочегарить парилку», оделся, вышел из квартиры, спустился вниз по лестнице и, внезапно получив сзади жесткий профессиональный удар ребром ладони под мозжечок, потерял сознание...