Светофоры зеленые. Интервал 2,45. Периодически взгляд по боковым зеркалам. Давление в напорной магистрали 6 атмосфер. Загудели компрессоры. Черная стрелка поползла вверх.
Поворот. Впереди ярко освещенный прямоугольник. Сигарету на контроллер. Станция. На скоростемер даже смотреть не надо: скорость гораздо меньше положенных 60 км/ч.
Собрать схему на «Тормоз». Красная лампа погасла. Стрелка амперметра прыгнула с нуля. Гудение двигателей. Вверху слева запищал тиристорный блок. «Тормоз-1А». Плавно падает скорость. Мир вокруг замедляется. «Тормоз-автомат». Да, прав был машинист, дергается чуть на тормоз, но терпимо.
На краю платформы стоит девушка и крутит перед собой большой букет гладиолусов. Сейчас либо уронит, либо я зеркалом этот букет укорочу. Гуднул. Вах, какой у меня сегодня тайфун громкий, басовитый.
Уронила. Блин! Ну почему людей так тянет к краю?..
«Уважаемые пассажиры, при выходе из вагона не забывайте свои вещи». Ну-ка, чуть тормоз ослабим. Еще «автомат». Разблокировать тумблер закрытия дверей. Последний «автомат» – и кнопка открытия дверей. Так и надо. Двери открываются с последним оборотом колеса. Мир замер. Только движение людей среди застывшей музыки мрамора. Высадка – посадка.
Двое на платформе. Они не целуются. Просто стоят, держась за руки, но почему-то сразу понимаешь: это любовь. Им незачем играть на публику, повисая друг на друге, чтобы всем-всем-всем это показать. Они просто держатся за руки. Поезд открывает двери, она делает шаг, он остается на месте. Видно, что он чуть сильнее сжимает ее руку. Слов не надо. Все понятно и так. Она делает шаг назад, и поезд, закрыв двери, уезжает…
Баррикадная. Юное чудо с рюкзаком, все увешанное георгиевскими ленточками. Штук тридцать, не меньше. Болтаются на ремне как юбка. М-да. Дали обезьяне бусы. Знак доблести превратился в… Даже слова подобрать не могу, во что.
– Я диспетчер. Верно.
Работаю в одной рубахе: за лето земля хорошо прогрелась, и в итоге – наверху прохладно, а под землей душно и жарко. Чуть приоткрыть торцевую дверь. Легкий сквознячок. Глоток чая. Живем, господа-товарищи, и даже неплохо. Сигарету в зубы, и жизнь уже прекрасна. Первый круг за спиной. Переход по Планерной. Размять ноги…
Смена идет – поезд едет. Тьма – Свет. Тоннель – Станция.
Люблю я свою работу. Люблю тоннели, станции, расстановки… Есть во всем этом какая-то особая романтика. Понять бы, какая…
* * *Финальный круг. Пассажиры оставили шарик. Самый обычный воздушный шар, который плавал под потолком салона. Ну как пройти мимо такого чуда? Взял в руки, и вдруг до щенячьего визга захотелось праздника. Шариков, хлопушек, мороженого – такого вот детского праздника. Все мы родом из детства. Придя в кабину, запустил шарик под потолок.
Едем мы с ним вдвоем на расстановку, и нам хорошо.
– Диспетчер.
– Я диспетчер.
– N-дцатый маршрут, светофор ПЛ 496 – красный.
– Понятно, будете проезжать по «пригласительному».
– Понятно, диспетчер.
Поезд медленно движется, проезжая запрещающие показания светофоров. Шипит срывной клапан при наезде на автостоп. Не торопясь, перевести ручку крана машиниста в 5-е положение и, встав с кресла, замкнуть УАВА. Следующий светофор, и все повторяется. Плавно подплывает к окну двойка – знак места расстановки моего состава. Доложить диспетчеру – и крутить ручники. Можно не торопиться, за мной еще один состав следует на расстановку, так же докладывая диспетчеру о запрещающих светофорах.
Один… Второй… Пятый… Блин, да когда они закончатся? Я весь мокрый уже! Восьмой… Хвостовая кабина. Записать в книгу стандартную формулировку о том, что состав осмотрен, взят на ручные тормоза, замечаний нет. Буду ждать машиниста следующего состава. В кабине душно. Спускаюсь на пути. «Труба» прохладнее, но самую малость.
Тишина. Даже не верится, что тут может быть такая тишина. Где-то далеко гудит вентиляционная шахта. Глубоко вдыхаешь воздух – запах шпал смешивается с запахом пыли и капелькой мотовозной гари. Духи «Метро Москвы». Присаживаешься на корточки, тут чуть прохладнее, но чувствуешь себя как рыба без воды: вроде дышишь, а надышаться не можешь. Людей пока в тоннеле нет, ближайшая вентиляционная шахта выключена, и банально не хватает кислорода.
Состав у третьего указателя светит красными фарами. Машинист еще закручивает ручные. Телефон тоннельной связи. Ради любопытства просто открыть. Трубка на месте, но, представив, сколько ее не доставали, боюсь приложить к уху, чтобы проверить, работает ли.
Легкий вздох тормозных цилиндров, и через минуту по тоннелю раздаются гулкие удары… Закручен восьмой ручной, и машинист возвращается в «голову», закрывая промежуточные двери. С каждым ударом звук все громче. Забравшись в кабину, тушу сигарету. На сегодня почти все. Дождаться коллегу, закрыть состав, отписаться в книгах у дежурной – и пару часов сна в депо. А утром… А утром будет утро.
И мы с вами увидимся.
Машинист думает вслух Про дизайн
Не знаю, как вас, а меня раздражают ИнфоСОСы – не в плане своего существования, а в плане того, как можно загубить хорошую идею.
Каждая станция имеет свою архитектуру, свой законченный проект, цветовую гамму. По центральным станциям водят экскурсии, как в музей, и тут – нате вам! Получите гордо стоящий красно-синий фаллос посреди платформы.
Можете представить, что посреди залов Третьяковской галереи поставят писсуары, мотивируя это заботой о посетителях? Вдруг кому приспичит, а до туалета далеко.
Все хорошо в меру. Ведь можно было разработать дизайн и определить место, где эти колонны были бы легко доступны, заметны и вписывались бы в архитектуру. Но зачем? Разве москвичам и гостям столицы нужна красота? Им только ехать, ехать, ехать… Ну и зачем платить студии дизайна, если «мы тут сами с усами»? Да этот ваш дизайн вообще слово нерусское, его бездарные художники выдумали чтобы тянуть деньги из лохов.
У нас и оправдание есть: колонна должна быть отовсюду видна! Вот мы ее и зафигачим, красно-синюю такую, на видное место…
На самом деле эти колонны – памятники себе, любимым. Пусть мы не знаем авторов идеи, разработчиков, но они-то себя знают и, самое страшное, гордятся сделанной работой. Гордятся изломанной архитектурой, «убитым» цветом.
– Посмотри, сынок, видишь, это твой папка придумал…
Хочется только процитировать: «Мальчика из деревни можно вывезти, а вот деревню из мальчика…»
Глава 55 Два типичных сценария
Утро.
– Вам пора вставать…
Машинист открывает глаза. В комнате сумрачно, сквозь полуприкрытые жалюзи окна пробивается снаружи электрический свет.
– Проснулся?
Взгляд машиниста приобретает некоторую осмысленность.
– Угу.
– Давай, давай, приходи в себя, у тебя еще предрейсовый, не забудь, – женщина улыбается и выходит из комнаты, оставив дверь чуть приоткрытой.
Машинист садится на кровати. Достает из-под подушки мобильный и смотрит на время. Пять тридцать… Вроде бы только лег, и уже вставать.
– Макс, посмотри, дождь кончился?
– Не пойму. Вроде бы да.
Натянув штаны и накинув рубаху, машинист, чуть покачиваясь со сна, подходит к окну. В ярком электрическом свете крыши вагонов, стоящих под окнами, блестят влагой. Хмурое небо глядит сверху вниз на двух сонных людей у окна.
– Похоже, кончился.
– В «трубе» от духоты повесимся…
Не зажигая свет в комнате, они начинают одеваться. Идти к выключателю им просто лень спросонья. Машинист закидывает рюкзак за спину и выходит в ярко освещенный коридор.
– Спасибо.
– Приходите к нам еще, – улыбается будильщица. – Удачи тебе.
– Обязательно…
Лестница. Машинист спускается не торопясь, правый ботинок чуть поскрипывает. Это старые ботинки, повидавшие на своем веку многое: и приемку состава, и тоннельную грязь, и тяжелую обувь пассажиров, которая топтала их в часы пик. Кожа на них рассохлась, и в дождливую погоду машинист приходит домой с мокрыми ногами, но это родная обувь, не раз выручавшая в трудных ситуациях. Вроде бы и надо поменять, но так жалко.
Здравпункт встречает белизной и неуловимым запахом стерильности.
– Ты просыпаться будешь? – фельдшер достает медкарту.
– А зачем…
– Как это зачем? Давление, пульс…
– Да все равно их нет. Один только товарищ Любимов считает, что норма для машиниста, проспавшего три часа после восьми часов на поезде, равна норме для человека, отдохнувшего перед сменой…
– Какие вы все умные.
– Ага. Нате, меряйте что есть…
Тихо гудит комп, манжета сдавливает руку и начинает медленно травить воздух… Машинист косит глазом на монитор.
Как ни странно, давление в норме, обычно по два-три раза приходится перемерять. Видимо, организм из-за погоды не отдыхает, вроде и спал, а вроде и нет.
На мониторе медленно считается пульс, индекс напряженности скачет по всей шкале.