Но через некоторое время Кэтрин увидела огороженный луг, на котором паслись четыре лошади. За лугом виднелась конюшня. Справа стоял двухэтажный дом.
Кэтрин ощутила, как напряглись ее нервы.
– Это наш дом? Сколько у нас земли? Есть ли у нас соседи? – торопливо спрашивала она, надеясь услышать в ответ, что они не одни владеют всей этой землей.
– Ты владелица этого поместья, – ответил Джонатан. – Когда-то оно было куда обширнее.
Но после смерти отца ты продала большую часть земли, и сейчас у тебя только сорок восемь акров вокруг дома.
Кэтрин пыталась окинуть взглядом этот простор.
– Я что-нибудь выращиваю на этих полях?
– Нет. Ты продала плодородные земли. На том, что осталось, едва ли что-то вырастет. Здесь каменистые почвы.
– Наверное, никто не захотел купить ее, – сказала Кэтрин. С одной стороны, она была покорена красотой окружающей природы, с другой – ее пугала изолированность от остального мира.
– Говорят, тебе давали за эту землю хорошие деньги, но ты отказалась, решив оставить ее, чтобы ездить на лошадях, – ответил Джонатан, останавливая машину перед красивым домом, у входа в который росли дикие цветы.
Кэтрин оглянулась на лошадей, пасущихся на лугу. И вдруг чувствовала, что здесь ей действительно будет лучше, чем где бы то ни было.
– Почему же я оказалась на мотоцикле, а не на лошади? – спросила она.
Джонатан взглянул на нее.
– Пару месяцев назад ты решила пересесть на мотоцикл.
– Зря, – сказала Кэтрин со вздохом.
– Это точно, – согласился он, однако, судя по голосу, Джонатан обиделся.
– Я не имею ничего против мотоциклов, – тут же сказала Кэтрин. – Просто они не для меня. Мне кажется, человек должен заниматься своим делом.
– Да, так безопаснее и разумнее, – подтвердил ее муж.
Выражение лица Джонатана стало холодным, он вновь обрел свой неприступный вид.
– Вот ты и дома, – подала голос тетушка Джиневра. – Дом там, где твое сердце. Лучшего места не найти, когда нужно восстановить силы.
Совсем позабыв о тетушке, Кэтрин с удивлением оглянулась через плечо и увидела, что та уже выбирается из машины. Видимо, у тетушки имелись поговорки на все случаи жизни.
Впрочем, она была права, утверждая, что дом – ,это лучшее место для выздоровления.
Кэтрин взялась было за ручку, но тетушка Джиневра уже открыла ей дверцу. Затем взяла под локоть, и они вдвоем направились к дому.
Ступив на родное крыльцо, Кэтрин надеялась вспомнить все, но вместо этого только разволновалась.
Джонатан шел следом, неся чемодан с вещами Джиневры. Подойдя к двери, он открыл ее и пропустил женщин вперед.
Войдя в холл, Кэтрин остановилась. На нее повеяло чем-то смутно знакомым и родным.
– Была ли я здесь счастлива? – Слова вырвались у нее сами собой.
– Когда-то была, – ответил Джонатан, глядя на Кэтрин холодными глазами.
– Давайте не будем делать скороспелых выводов, – вмешалась Джиневра. Обняв Кэтрин за талию, она повела ее к лестнице. – Тебе нужно устроиться, а я должна накормить тебя как следует. Уверена, от домашней еды ты быстро поправишься.
Кэтрин внезапно представила себя девочкой, сидящей за столом в кухне. Перед ней тарелка с неизвестным ей блюдом из риса и бобов, сильно пахнущее корицей. Возле стола – молодая Джиневра в джинсах и светло-розовой блузке, распущенные черные волосы перехвачены розовой лентой.
– Я приготовила это специально для тебя, Кэт, – объявляет она с гордой улыбкой.
Мысленно вглядываясь в воображаемую сцену, Кэтрин увидела сидящего рядом с ней отца и даже вспомнила, как он прошептал ей на ухо:
– Избави нас, Господи, от кулинарных творений Джиневры!
Воспоминания исчезли так же быстро, как и появились. Кэтрин хотела было сказать, что не голодна, но передумала. Ей не хотелось обижать тетушку.