– Скажи мне, ты могла бы украсть его у ребенка?
Анна сухо взглянула на Лео.
– Глупый и оскорбительный вопрос, на такие можно не отвечать, – холодно ответила она.
– Почему? Ты ведь украла у меня, почему бы не украсть и у ребенка, если очень хочется?
– Тяжесть преступления зависит от его мотива. Можно понять человека, укравшего еду для своего ребенка, который умирает от голода, тем более если пострадавший купается в деньгах.
– Ты в самом деле моралистка. – Лео еле заметно прищурился и поднес к губам бокал. – Несколько необычная черта характера для воровки. – Он немного отпил вина. – Я уже спрашивал тебя, почему ты у меня украла, Анна…
– И я ответила тебе, что это не твое дело. Лео снова почувствовал приступ ярости, но тут как раз принесли еду, и он отвлекся.
– Это все то, что ты заказала? – спросил он, скептически разглядывая блюдо, стоявшее перед Анной.
– Да. Я праздную мою свободную ночь.
На секунду его лицо омрачилось, но потом ему удалось взять себя в руки.
– Приятно видеть, как ты ешь.
– Я тебе говорила… у меня нет выбора. Модели должны быть худыми для своего роста. А вкусно поесть, конечно, иногда хочется. Но, думаю, мне еще недолго сидеть на диете. У меня нет особых иллюзий насчет моей карьеры. И никогда не было, – задумчиво добавила она. – Еще пару годков – и можно будет заканчивать. Честно говоря, уже стало надоедать. А потом слишком часто приходится общаться с не самыми лучшими людьми. Помнишь очаровательного синьора Эмбрутти, который хотел, чтобы Дженни разделась? Ему было совершенно наплевать, что ей этого не хотелось. Думаешь, такие ситуации возникают редко?
– Я помню, как ты угрожала Эмбрутти, ссылаясь на условия своего контракта.
– Мне приходилось с ним работать и раньше, именно поэтому я заранее настояла на том, чтобы у всех четырех моделей в контракте имелся пункт о том, что съемок в обнаженном виде не будет. Тем более когда стало известно, что твой подхалим Джастин именно его нанял для съемок…
– Как ты его назвала?
– Подхалим. Разве не так?
– Ты не права. Он просто старается хорошо выполнить свою работу.
– Разумеется. И вовсю лижет тебе ботинки. – Она взглянула на него. – Ты ведь не хочешь окружить себя подхалимами?
Лео недовольно сжал губы.
– Мой персонал знает, что я ожидаю от них отличную работу. За это им очень хорошо платят. Как, между прочим, заплатили тебе и другим моделям за работу, которую вы выполнили, – колко подчеркнул он.
– И мы много работали, поверь мне! У тебя есть жалобы на качество нашей работы?
– Нет, вы были настоящими профессионалками. Даже когда ты угрожала фотографу. Ты часто это делаешь, не так ли?
– Приходится. Когда этого требуют обстоятельства. С самого начала своей карьеры мне пришлось бороться за то, чтобы в каждом контракте оговаривалось, что я не раздеваюсь.
Лео с удивлением посмотрел на нее.
– Неужели это так важно? Сейчас нагота ничего не значит.
Анна положила вилку и насмешливо взглянула на него.
– Хорошо, тогда раздевайся.
– Не будь нелепой! Ты ведь модель.
– Да, модель. Я демонстрирую одежду. Но не отсутствие одежды. Улавливаешь разницу?
Лео глубоко вздохнул.
– Понимаю. Но если тебе так не нравится быть моделью, зачем ты ею стала?
– Это лучше, чем весь день упаковывать печенье на местной фабрике. Я никогда хорошо не училась в школе, поэтому о высшем образовании речь не шла. Когда мне было восемнадцать лет, меня заметил «разведчик талантов» из одного модельного агентства.
Лео пристально рассматривал ее.
– Ты так же агрессивно ведешь себя со своими любовниками?
– У меня нет любовников, – напряженно сказала она.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя нет любовников? – недоверчиво протянул Лео.
– Я имею в виду, что у меня нет любовников.