Эти рождественские поездки были, конечно, не такими уж захватывающими, но она по-прежнему вспоминала о них с удовольствием.
Ее отец был отличный пловец. Когда-то в молодости он выступал за графство, и в этом году Ди усердно искала в Лексминстере книгу об одном герое его отрочества, малоизвестном пловце, которая, она знала, доставит отцу наслаждение. Еще он очень любил рахат-лукум, и Ди купила ему любимое лакомство и добавила к его огромной коллекции старинную табакерку.
Отец, и она это знала, подарит ей маленький сверток акций – подарок и проверка: Ди вольна распоряжаться ими по своему усмотрению – либо сохранить при себе, либо продать. Ей нужно только подключить для принятия решения свою рассудительность. Скорее всего, это будут акции незнакомых компаний: австралийские рудники, плантации Южной Америки. В прошлом году она поймала за хвост птицу удачи. Акции, которыми владела Ди, увеличились в цене в двести раз. Ей нравилось это упоительное занятие – распоряжаться акциями.
Ди очень скучала без Хьюго и понимала это. Потом, когда праздники закончились, они снова начали видеться друг с другом каждый день, и Ди все сильнее и сильнее влюблялась в него, а он в нее. Чего она не ожидала и к чему не была готова, так это к тому, что будет чувствовать боль и невыносимую тоску по нему даже рядом с отцом.
А отец уже стал догадываться, что с ней что-то не так. И Ди слышала в его голосе отрывисто-грубые нотки неодобрения, когда он требовал от нее объяснений:
– Ди, что с тобой происходит? Я надеюсь, что ты не наделала глупостей и не связалась с каким-нибудь студентом…
Хьюго не «какой-нибудь студент», папа, хотела возразить Ди, но что-то остановило ее, и она убедила себя, что отец пока еще не может допустить другого мужчину в жизнь своей дочери. В последние несколько недель она начала все больше опасаться болезненного мужского эгоизма. В конце концов, и Хьюго со временем обнаружил неожиданную склонность ревновать ее к отцу, что делало похожими обоих мужчин, и это забавляло и трогало ее, заставляя испытывать к ним покровительство и нежность. Но сердце Ди разрывалось на куски.
– Он мой отец, и ты… ты мой, – шептала она, когда лежала в его объятиях.
Они расположились в квартире Хьюго, где всюду беспорядочно валялись бумаги и вещи. И даже запах отличался от ее собственного женского дома, про себя заметила Ди. Хотя они все еще не были настоящими любовниками, в полном смысле этого слова, для Хьюго не оставалось почти никаких тайн в ее теле, как и для нее в его. Для Ди было ошеломляющим открытием, как легко и просто он мог удовлетворять ее и она его без финального проникновения внутрь, но это вовсе не означало, что Ди не желала этого финала.
Глядя на Хьюго влюбленными глазами, она наматывала на палец его волнистый локон. Ди очень любила, когда соприкасались их тела, когда Хьюго целовал и ласкал ее. Она чувствовала нежность, и силу, и трепет, и власть его любви. Ди обожала зарывать лицо на груди Хьюго и вдыхать его запах. Костюм, который он носил, делал его похожим на мужественного рыцаря эпохи Ренессанса, хотя это был обычный в общем-то костюм. Почему ей так казалось, Ди не смогла бы объяснить – то ли он вел себя по-рыцарски, то ли она была настроена романтично и восторженно…
На Рождество они, естественно, перезванивались и рассказывали друг другу о каникулах, и вдруг, за три дня до их завершения и возвращения в Лексминстер, Хьюго позвонил ей.
– Я не выдержу больше, – заявил он, прерывисто дыша в трубку. – Мне необходимо увидеть тебя.
– Но наша встреча уже совсем скоро. Мы условились на следующий понедельник, и, кроме того, ты на севере и…
– Нет, не на севере. Я уже здесь… вернулся…
– В Лексминстер? – Ди сглотнула слюну. – Но…
– Ты можешь приехать ко мне, – мягко сказал он ей.