Спецгруппа «Шторм» была создана в недрах АТЦ и УСО. Ее задачи были во многом аналогичны тем, которые стояли перед американской «Красной командой». Другими словами, они должны были изображать из себя террористов. Последние месяцы работали на Северном Кавказе и в Поволжье, выявляя самые уязвимые с точки зрения безопасности места.
— Все здесь.
Щербаков не стал открываться журналистам. Каждый из них должен заниматься своим делом, а дело у подполковника ФСБ Дмитрия Щербакова было, как он уже говорил, секретное.
Авдеев недоверчиво покрутил головой, обшарил глазами салон, словно надеялся, что за время их разговора там успели появиться новые люди.
— Как это все? Вы хотите сказать, что с этой горсткой людей вы устроили такой переполох?
Он по-компанейски подмигнул Щербакову правым глазом.
— Как говорил Станиславский: «Не верю!» Я своими глазами видел, сколько народу было у Мелентьева. Я так думаю, что сотни две, если не больше.
— Вот что, дорогие мои…
Щербаков по очереди посмотрел на журналистов.
— Все, что вы сегодня видели и слышали, — забудьте. Никому ни полслова. Ясно?
Он немного помолчал.
— Сожалею, но вскоре нам придется расстаться. Мне еще предстоит работа. Высадим вас в Георгиевске, об остальном позаботятся другие люди. Какой у нас сегодня день? Четверг? В пятницу вечером будете в Москве. Более подробно вас проинструктируют в Георгиевске.
Журналисты в знак согласия молча кивнули.
— Вам придется вырвать из памяти эту страницу, — продолжил Щербаков. — Забудьте о Скопине и Мелентьеве. О своих чеченских приключениях никому не рассказывайте, ни завтра, ни через год.
Он посмотрел на Авдеева.
— В первую очередь это касается тебя, Анатолий. О Виктории мы сами сможем позаботиться. И приготовьтесь к тому, что некоторое время вам придется провести за пределами нашей горячо любимой Родины. Ясно, Анатолий?
— Да куда уж яснее, — сказал тот. — Считайте, что я уже все забыл.
Щербаков похлопал его по плечу, затем повернулся к сестре:
— Вика, мне нужна кассета. Та самая, о которой вы мне рассказывали.
— Полегче, Димуля, — спокойным тоном произнесла Вика. — Не пытайся мной командовать.
Авдеев с сочувствием посмотрел на Щербакова. Началось. Теперь кассету у Вики можно отобрать разве что силком. Но Дмитрий, похоже, имел за плечами большой опыт общения с сестрой. Он выдал фразу на незнакомом Авдееву языке, Вика ему быстро ответила, а потом вновь слово взял Щербаков. Говорил он спокойным тоном, без эмоций. Лингвистических познаний Авдеева хватило лишь на то, чтобы понять, что общаются они между собою по-французски.
— Уговорил, — наконец перешла на русский Вика. — Но, если мне не отдадут копию в Москве, я на тебя серьезно обижусь.
Щербаков взял у нее кассету, сунул в кармашек.
— Так будет лучше для всех.
— Мои пленки и видеокассеты тоже заберете? — спросил у него Авдеев.
— Толя, передашь их нашим людям в Георгиевске. Договорились? Добро. А сейчас я должен вас покинуть.
На подлете к селу Знаменское они взяли курс строго на север. Перемахнули через Терек. В лучах восходящего солнца он был похож на блестящую полоску дамасской стали. Вздыбив придорожную пыль, сели прямо на проселок, в двух километрах восточнее от Ищерской. Здесь на двух штатных «вертушках» их поджидали коллеги, прибывшие на соединение с группой из Дагестана. Перегрузились и тут же взлетели. Позади чадными факелами горели вертолеты, которые они вынуждены были позаимствовать у конкурентов.
Через час с четвертью они совершили еще одну короткую посадку на окраине Георгиевска. Здесь на заброшенном колхозном аэродроме их ждал микроавтобус с красным крестом на борту и две легковые машины. Раненого передали на попечение врачей, затем Щербаков тепло попрощался с сестрой и ее напарником.
Вертолеты опять поднялись в воздух, взяв курс на Минводы. Тех минут, что они провели в Георгиевске, вполне хватило на то, чтобы развернуть аппаратуру спутниковой связи и произвести два сеанса. Проблема с транспортом, возникшая в Минводах, была близка к своему разрешению. Впрочем, конфликт с местными властями Щербакова в настоящий момент абсолютно не занимал. Подобные конфликты он научился разрешать быстро, а если нужно, то и предельно жестко, действуя на грани фола. Его голова сейчас была занята совершенно другими мыслями. Он понимал, что настоящие неприятности для него и его группы начнутся несколько позже, когда их самолет сядет в Москве.
Глава 52
— Ну и где они?
— На подлете, Александр Николаевич. Максимум десять минут.
Доложив обстановку, военный летчик, на плечах которого были полковничьи звезды, почтительно извинился и отошел в сторонку, дабы не помешать беседе своих высоких гостей.
Директор ФСБ генерал-полковник Коновалов недовольно поглядывал на часы. По левую руку от него стояли его первый заместитель генерал Переверзев и начальник управления «А» полковник Федосов, по правую генерал Урванцев. На краю взлетно-посадочной полосы военного аэродрома Чкаловск сгрудились полтора десятка легковых автомобилей и микроавтобусов. Возле вышки управления полетами застыл еще пяток автобусов. Разогретый за день воздух знойным маревом стелился над бетонными плитами аэродрома. На флагштоке вяло обвис флаг Российской Федерации — полное безветрие.
— Это надо же такое учудить?! — продолжил прерванный появлением военного разговор директор ФСБ. — Поставить на ноги внутренние органы на всей территории Северного Кавказа! Вы считаете такое положение нормальным, Вячеслав Александрович?
— Абсолютно, — спокойным тоном сказал Переверзев. — В противном случае я бы оценил действия группы как неудовлетворительные.
— Они действовали как террористы, — подал голос Урванцев. — Захватили заложников и удерживали их у себя почти двое суток. У меня имеются сведения, что по отношению к ним применялись недозволенные методы физического воздействия. Последнее не предусмотрено никакими должностными инструкциями. Самоуправство должно караться по закону.
— Насчет пыток, это вранье, — процедил Переверзев, не поворачивая даже головы в сторону Урванцева. — Теперь что касается другой части «обвинения». Именно так они и должны были действовать — как террористы. В известных рамках, естественно. Иначе зачем было ломать копья и создавать подобную группу?
— Но почему обязательно нужно брать в заложники крупных чиновников? — не скрывая раздражения, спросил Коновалов. — Это же государственные люди, вы понимаете, Переверзев? У меня с вчерашнего утра в кабинете раскалены все телефоны. Звонки из правительства, Администрации президента, Махачкалы, Ставрополя, Минвод… Черт-те что! Это какой-то форменный бандитизм.
Переверзев крутнулся на каблуках и оказался лицом к лицу с Коноваловым.
— А то обстоятельство, что Щербакову без особого напряга удалось взять в заложники двух глав местной администрации, начальника управления внутренних дел и, наконец, главного минводского чекиста, вам ни о чем не говорит?! Мы ведь пошли даже на то, что облегчили задачу внутренним органам Дагестана, запустили информацию о том, что такого-то числа в таких-то городах возможны теракты. И что вы думаете?! Кто-нибудь хоть пальцем пошевелил? Ничуть не бывало. Отбили в Центр телеграммы «Бдим!» и на этом успокоились. В том же Кизляре, к примеру, за восемь месяцев, что прошли со времени трагедии, можно было навести порядок? Как был там бордель, так и остался. Пропажу двух боевых «вертушек» обнаружили лишь через четыре часа после того, как Щербаков их угнал…
Переверзев раздраженно махнул рукой.
— Так кого во всем этом б…ве нужно винить, Александр Николаевич? Подполковника Щербакова, благодаря усилиям которого удалось выявить массу огрехов и недостатков в работе местных властей и органов?! Или это самое местное начальство, которое ничто, кроме собственного кармана, не интересует?
Он искоса посмотрел в сторону Урванцева.
— Даже если он кому-нибудь из них яйца прищемил, то и правильно сделал. Впредь послужит хорошим уроком, может, крутиться быстрее начнут.
Еще сравнительно недавно Переверзев с Коноваловым были на «ты». Да и сейчас их отношения были вполне рабочими. Новый директор занял для себя удобную во всех отношениях позицию стороннего наблюдателя, но Переверзев его нисколько в этом не винил. Каждый в этой жизни устраивается как может.
Они выехали с Лубянки к Медвежьим озерам одновременно: Коновалов и Урванцев в одной машине, Переверзев и Федосов в другой. Переверзев протестовал по поводу их совместной поездки в Чкаловск, предчувствуя, что добром эта затея не закончится. Но в конце концов он все же вынужден был подчиниться. По его сведениям, Урванцеву и его кремлевским покровителям удалось оказать на Коновалова сильнейший нажим, и он пообещал им лично разобраться в этой безобразной истории с захватом заложников и вдобавок примерно наказать своенравного командира спецгруппы.