– Не хотите еще хлеба? – прошептала она.
– Пока нет.
– Смотрите, скоро его не будет.
– Я закажу еще.
Джози опустила взгляд, и он попытался сосредоточиться на еде. Наверное, сейчас был подходящий момент завести разговор о Лукасе и открыто во всем признаться.
– Расскажите мне о себе. Кто вы? Что делаете в Париже? – спросила Джози, макая улитку в соус.
Сейчас! Скажи ей, что ты брат Лукаса!
– Только после вас, мадемуазель, – уклонился от ответа он.
Пристально глядя на него, Джози поднесла вилку с улиткой к его губам. Чувствуя, что пропал, Адам покачал головой. Хватит ли у него самообладания пережить эту маленькую пытку?
– Зря. Они очень вкусные, – произнесла девушка, отправляя лакомство себе в рот. Сделав глоток каберне, она вонзила вилку в следующую улитку и, съев ее, улыбнулась. – Восхитительно! Я так устала есть в одиночку. Все делать в одиночку.
Адам вспомнил, как мадам Пикар назвала ее бедняжкой.
– Такое частенько бывает, когда приезжаешь в чужую страну, – заметил он.
– Да, если плохо владеешь языком.
– Делая заказ, вы говорили довольно бегло.
– Да, но у меня ужасный акцент. Каджунский диалект. Классический французский я начала учить только в школе. Я до сих пор боюсь раскрывать рот, хотя живу здесь уже почти месяц.
– Месяца достаточно, чтобы почувствовать себя чужой и одинокой.
– Да. – Ее глаза светились от благодарности за понимание.
– Одиночество. Вы именно поэтому спустились вниз?
– Думаю, да.
– Я знаю, что это такое, – кивнул он. – Даже у себя дома в Техасе в окружении родных, коллег и клиентов я чувствую себя одиноким.
– Даже рядом с вашей девушкой?
Адам запретил себе думать об Абигайль. Вместо нее он представил свой огромный дом из стали и стекла на известняковом холме. Каким холодным и без жизненным он всегда казался, несмотря на все старания его эконома Боба.
– Я боюсь вечером возвращаться домой, – признался он. – У меня большой красивый дом. Из его окон виден весь Остин.
– В больших домах чувствуешь себя особенно одиноко.
– Возможно, именно поэтому я целыми днями работаю.
– У вас есть друзья?
– Да, но наши отношения основываются прежде всего на взаимной выгоде.
То же относилось и к Абигайль. Она была умна и прагматична. Поддерживала отношения только с теми людьми, которые могли способствовать ее продвижению по карьерной лестнице.
– Звучит цинично, – заметила Джози.
– Возможно. Вне работы я редко общаюсь с этими людьми.
Странно, но до сегодняшнего вечера Адам даже не осознавал, насколько одинок. Почему-то он вспомнил, как близки они были с братьями до смерти Итана. Чтобы остановить опасный поток мыслей, Адам сменил тему разговора.
– Теперь ваша очередь.
Когда Джози начала рассказывать о себе, своих братьях, своем лишенном радостей детстве на заболоченной реке, Адам испытал облегчение.
– Таким образом, долгие годы я считала себя отродьем с болота, пока к нам не приплыли высокие молодые люди на катере. Это было похоже на сон. – Она улыбнулась. – Они ужасно меня напугали. А потом рассказали, кто я, и забрали домой. Дом оказался огромным особняком в одном из самых престижных районов Нового Орлеана. Я говорила на ужасном диалекте, которого никто из них не понимал. У меня были отвратительные манеры. Я даже не знала, как держать вилку или нож. Я ходила в рваных джинсах. У меня даже не было обуви. Подошвы на моих ступнях были такими черными, что понадобились полгода, чтобы полностью их отмыть. – Она вздохнула, – В тот день, когда моя мать впервые меня увидела, она пришла в ужас. Она не могла поверить в то, что со мной произошло. Мои сводные братья сказали мне, что после смерти их отца она начала плакать по своей дочери, которую была вынуждена отдать.