Вообще-то у меня дом во Флориде, но какое-то время я буду жить здесь. А может быть, и насовсем останусь.
– О, у вас будут замечательные соседи. Я живу на Мичиган-авеню Прямо за цирком Рядом с Тони, подумала Ким. Как удобно для них обоих.
Дженни продолжала:
– Когда мы с мужем купили этот дом…
Ким склонила голову набок. С мужем?
– Вы замужем? – перебила она.
– Да, – кивнула Дженни.
– Но… я думала., я подумала, что вы и Тони… – Она запнулась. Дженни смотрела на нее непонимающим взглядом. – …встречаетесь, – покраснев, закончила Ким.
– С Тони Хофманом? – медленно проговорила Дженни. – Так вы подумали?.. – Женщина прищурилась, потом рассмеялась, да так громко, что ребенок заплакал. – О Господи, нет, конечно. Хотя я понимаю, почему вы так подумали.
Мы вместе пришли на вечеринку. Вместе ушли. А на следующий день вместе приехали на работу.
Чувствуя себя последней идиоткой, Ким глупо улыбнулась.
Дженни покачала головой и сунула ребенку соску.
– Тони живет в соседнем доме. Он лучший друг моего мужа. Мой благоверный не захотел идти на вечеринку, так как никого там не знает. А Тони сдал свою машину в мастерскую.
Вот я и подвезла его. А на следующий день подбросила его на работу. Но, слава Богу, на днях он купил новую машину. Он вообще последнее время немного не в себе, скупает все подряд.
– Что вы имеете в виду? – спросила Ким, передавая пакеты с клюквой кассирше.
– Он полностью обставил свой дом. За час, представляете? Не понимаю, что на него нашло.
Ким расплатилась за клюкву.
– Было очень приятно поболтать с вами. Дженни, – сказала она, отходя от кассы. – Желаю вам счастливого Рождества.
– И вам того же, – улыбнулась Дженни.
* * *
– Что с тобой происходит? – наклоняясь вперед, спросил отец. – Ты весь вечер витаешь где-то в облаках.
– Я знаю. Прости. Просто… я думаю.
– О чем или о ком?
Ким печально улыбнулась:
– Я совершенно не умею скрывать свои, чувства.
– Хочешь, поговорим?
– Да нет, не о чем говорить. Не знаю. Я злюсь на себя.
– Почему?
– Потому что я – упрямая, самовлюбленная тупица. Ты можешь оспорить мое мнение, – улыбнулась она.
– Мне я оказалось, что ты говоришь обо мне, – отшутился отец.
Ким засмеялась.
– Думаю, с годами все становятся похожи на своих родителей. Кажется, так принято говорить?
Отец подумал секунду и серьезно спросил:
– А что, если твой отец изменился?
– Не знаю. Я, во всяком случае, не изменилась. К тому же слишком поздно что-либо менять.
– За прошедший месяц я усвоил одну мудрую истину: никогда не бывает слишком поздно.
– Кстати, – желая сменить тему, Ким взглянула на часы, – половина двенадцатого. Ты еще не очень проголодался? Может быть, не будем ждать двенадцати?
– Ну уж нет. Все в свое время. После того как часы пробьют полночь, обменяемся подарками и…
– Папа, я уже говорила тебе, что получила свой подарок…
Он улыбнулся:
– Я еще не видел, как ты катаешься на, нашем катке.
– Завтра, может быть, увидишь.
– А сейчас? Я бы мог смотреть из окна, – сказал он, вставая и зажигая свет во дворе.
Ким удивленно взглянула на него:
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет? В конце концов, сегодня Рождество.
Ким кивнула. Если она как следует утеплится, то, может быть, и сумеет противостоять холоду. Надо только двигаться, и тогда мороз не страшен.
– Хорошо, – сказала она и отправилась искать недавно купленные коньки.
Гарольд стоял у окна, наблюдая, как Ким выбирается на лед.
Сделав несколько скользящих шагов, она помахала ему. Отец, гордо улыбался, глядя на дочь. Гарольд с удовольствием понаблюдал бы за ней еще, но ему предстояло выполнить одно дело.
* * *
Несколько минут назад пошел снег, и Тони включил дворники. Когда он затормозил у дома Риссонов, по радио запели рождественский гимн.