– Угу, – сказал Зафод. – Кстати, как у нее дела? Знаешь что: я даже навещу ее. Но сначала нам нужно…
– У твоейпокойной прабабушки и у меня все очень хорошо, – отрезал Зафод Библброкс Четвертый.
– У…
– Если не считать того, что мы очень разочаровались в тебе, Зафик…
– Э-э… ну… – Зафод чувствовал, что почему-то никак не может вырваться из-под влияния прадедушки, а то, что Форд тяжело дышал ему в затылок, напоминало, что последние секунды неумолимо бегут. Шум и содрогания корабля все возрастали. Лица Триллиан и Артура мертвенно белели в неярком свете.
– Э-э, прадедушка…
– Твое поведение вызвало у нас крайнее… неодобрение.
– Да-да, только вот сейчас…
– Если не сказать – отвращение!
– Не мог бы ты выслушать…
– И во что же ты превратишься, если будешь и дальше так себя вести?
– В мишень для вогенского флота! – завопил Зафод. Это было преувеличение, но другого способа выбить старикашку из наезженной колеи он не видел.
– И это не вызовет у меня ни малейшего удивления, – пожал плечами Зафод Библброкс Четвертый.
– Только я в нее уже превратился, – правнука била крупная дрожь.
Призрак прадедушки кивнул, взял чашку, принесенную Артуром, и с интересом оглядел ее.
– Э-э… прадедушка…
– Известно ли тебе, – сказал дух, пригвождая Зафода к месту суровым взглядом, – что орбита Бетельгейзе Пять приобрела очень-очень маленький эксцентриситет?
Зафоду это не было известно, и вообще трудно было сосредоточиться на новых сведениях среди этих взрывов, содроганий, угрозы неминуемой смерти и так далее.
– Э-э… ну и что? – сказал он.
– И я теперь в гробу переворачиваюсь, – огрызнулся прадедушка. Он со стуком поставил чашку обратно, и снова указал на Зафода дрожащим узловатым пальцем.
– По твоей вине! – взвизгнул он.
– Минута тридцать, – пробормотал Форд и опустил голову на руки.
– Послушай, прадедушка, так ты вообще-то можешь помочь? Нам…
– Помочь? – воскликнул старик так, словно у него попросили горностаевую мантию.
– Ну да, помочь… именно, и, в общем… прямо сейчас, потому что…
– Помочь! – повторил старик так, словно у него попросили горностаевую мантию на пурпурной подкладке и с брабантскими кружевами. Во всяком случае, такое у него было выражение лица.
– Ты шляешься по всей Галактике со своими… – прадедушка пренебрежительно махнул рукой, – малопочтенными друзьями, и времени, видите ли, у тебя не хватает даже на то, чтобы принести цветы мне на могилу, пусть даже и пластиковые – что с тебя возьмешь – так нет! Уж такой занятый! Такой современный! Такой рациональный – до тех пор, пока тебя не загонят в угол. Вот тут ты и вспоминаешь о предках в астрале!
Он яростно кивнул левой головой – не настолько яростно, впрочем, чтобы разбудить правую, которая уже крепко заснула.
– Не знаю, не знаю, Зафик, – продолжал он. – Боюсь, мне придется еще крепко подумать об этом.
– Минута десять, – глухо сказал Форд.
Зафод Библброкс Четвертый уставился на него.
– Почему твой приятель все время что-то считает?
– Он считает, – сказал Зафод, пытаясь говорить спокойно,
– секунды, которые у нас остались.
– А. Ко мне это, впрочем, не относится, – хмыкнул прадедушка, и двинулся дальше в обход рубки в поисках еще чего-нибудь, что можно повертеть в руках.
Зафод почувствовал, что балансирует на грани безумия, и подумал: не лучше ли просто шагнуть через эту грань, и больше не мучиться?
– Прадедушка, – сказал он. – Это относится к нам! Мы еще живы. Скоро этому конец.
– И к лучшему!
– Что?
– А кому вообще нужна твоя жизнь? Когда я думаю о том, во что ты ее превратил, мне на ум неизменно приходят только слова «дерьмо собачье».
– Но я был Президентом Галактики!
– Ха! – заметил прадедушка.