Мы вернулись в свой двор. Машка направилась в сторону беседки, я покорно пошла за ней.
Мы сели рядом с бабушками, которые усердно перемывали кому-то косточки и изредка косились на нас. Я уткнулась в газету.
– Что пишут? – тихо спросила Маша, чтобы не мешать дамам вести беседу.
– Так… ничего особенного. Тут объявлений больше, чем новостей… ó ответила я, листая страницы. – Куплю, обменяю… холодильники, бытовая техника… сниму… сглаз и порчу, верну любимого человека…
Я толкнула Машку в бок. Та без особого энтузиазма повернулась ко мне, но, увидев, куда указывает мой палец, тут же прилипла взглядом к газете: полстраницы было в надписях типа «гадалки», «экстрасенсы», «маги». У нас обеих прямо глаза разбежались.
– Ой, милые, да это ж шарлатаны все! – раздался скрипучий голос.
Мы уставились на старушек.
– Деньги сдерут и обманут. У меня невестка сына от заикания лечила – тоже по объявлению, – ничего не помогло. А вот Еремея за один раз все сделала!
– Ага, – подхватила другая, – а моего мужа от пьянства заговорила – третий год ничего не берет!
И тут все три старушки наперебой стали рассказывать о том, как Еремея помогла кому-то из их близких.
– А вам, видно, мальчика приворожить надо? – ласково сказала одна из бабушек. – Еремея – потомственная колдунья, много приворотов знает.
Машины глаза засветились.
– Да нам наоборот… – хотела было возразить я, но Никитина меня перебила и заговорила подчеркнуто вежливо:
– А как ее найти? Скажите, пожалуйста, будьте любезны.
Старушкам, видно, тон Марии польстил, и они принялись объяснять:
– Тут недалеко, на соседней улице. Старый пятиэтажный дом знаете? Так вот там Еремея и живет.
– Бежим скорее! – тащила меня Маша. – Расскажем все колдунье, пусть поможет.
– Маш, уже вечер… Может, перенесем визит на завтра? Мы весь день на ногах, я уже просто падаю, – сопротивлялась я. – Хочется поесть и вообще посидеть спокойно.
– Это мой последний шанс, Ирка! Завтра может быть поздно. Он же опять ночью заявится и точно доведет меня до инфаркта! Ты что, хочешь на мои похороны? А голодание, между прочим, полезно, – толкала меня в спину Манюня.
Мы без труда нашли дом – допотопная, ничем не примечательная внешне хрущевка смотрела на нас мутными окнами. Окружал ее запущенный, неубранный палисадник. На лавочках, как и в нашем дворе, восседали ряды бабулек.
– Ну, ладно, пошли скорее. Чем быстрее найдем колдунью, тем лучше, – кивнула я, и мы направились к подъезду.
Бабушки покосились на нас и зашептались. Они явно догадывались о цели нашего визита.
По темной лестнице, зеленые стены которой были украшены наскальной росписью народного характера, мы поднялись на четвертый этаж, где располагалось четыре квартиры.
– Смотри, тут что-то написано, – сказала Никитина, указывая на листок бумаги, прикрепленный к одной из дверей. – Кажется, нам сюда. В четверг прием с трех до семи вечера, а уже почти восемь! Неужели придется ждать до понедельника? – разочарованно протянула Маша.
– Пошли домой, ужинать пора, – отозвалась я.
И тут вдруг дверь открылась, на пороге появилась женщина лет сорока пяти с черными волосами, собранными в пучок, одетая в черное прямое платье. Она смерила нас огнем зеленых глаз и неожиданно приветливо сказала:
– Заходите.
Мы с Машей удивленно переглянулись и шагнули за порог. Узкая, довольно темная прихожая была оклеена какими-то серыми невзрачными обоями. Ничто здесь не говорило о том, что мы находимся в доме у колдуньи. А где же она сама?
– Ты Маша? – спросила женщина у меня.
– Нет.
– Я – Маша, – поспешно подала голос Никитина.
– В июне родилась? – спросила женщина, внимательно вглядываясь в лицо моей подруги.
– Да.
– Что ж, раз все так, как говорили мне карты, то проходите, – вздохнула женщина и открыла дверь в комнату. – Меня зовут Еремеей. Вы, наверное, знаете.
Не знаю, как Машка, а я только в этот момент сообразила, что она и есть та ведьма, знахарка, целительница, о которой нам сегодня говорили. Идя сюда, я представляла, что увижу старую женщину, обвешанную разными амулетами, талисманами, какими-нибудь необычными украшениями, а Еремея выглядела как самый обычный человек.
Мы вошли в комнату. В ней стоял полумрак, но было видно, что тут стоит множество шкафов, шкафчиков, тумбочек, каких-то ящиков. А на стенах прибиты полочки, и на них какие-то коробочки, баночки, флакончики, стопки небольших листочков. И еще на стенах пучками висели какие-то травы и самые обычные часы с кукушкой.
– Сюда, – Еремея открыла двери смежной комнаты, и мы прошли в маленькое помещение, посреди которого стоял круглый стол, покрытый бархатным темно-синим покрывалом до пола. На нем стояли пять зажженных свечей и лежали карты. Карты очень необычные – треугольной формы, с совершенно непонятными серебристыми знаками.
Колдунья указала нам на два мягких стула, ножки которых были в виде лап каких-то животных. Затем она быстро сгребла разложенные по кругу карты в одну кучу и засунула их в один из ящиков деревянного комода.
– Подождите минуточку, я сейчас, – сказала Еремея и вышла.
Мы с Машкой сидели на стульях как истуканы и тихонько, боясь вздохнуть, рассматривали все кругом.
Окно в комнате было занавешено плотной черной тканью так, что ни один луч света не проникал внутрь. На комоде стоял канделябр, а рядом с ним фигурка черепахи. Наверное, она была сделана из фарфора. Мне захотелось спросить у Машки, как она думает – зачем здесь эта черепашка, является ли она волшебной или стоит просто для красоты, но я побоялась нарушать тишину. Над комодом висели книжные полки, совсем как у меня дома. Только все книжки были тут очень толстые, старые, а на корочках некоторых поблескивало золотое и серебряное тиснение. По сторонам от комода стояли шкафы, один из них стеклянный, и в нем виднелись многочисленные баночки и коробочки. В них, наверное, находились магические порошки, одурманивающие зелья или что-то в этом духе…
Еремея вернулась, держа в руке еще один канделябр. Она поставила его на стол, села напротив нас и, взяв одну из пяти свечей, зажгла ее.
– Ну? – Колдунья посмотрела на нас с укором. – Раз ты Маша и родилась в июне, то я знаю, зачем вы пришли.
– А откуда вы знаете, что я – Маша? – робко спросила Никитина.
– Я давно увидела в кристалле, что покойник будет разбужен.
– А разве мы его разбудили? – удивилась я.
– Нельзя будить того, кого оплакали и отпели, – вздохнула Еремея и прикрыла зеленые глаза. – Решила карты разложить, а они говорят, что я к нему отношение имею. Более подробный расклад сделала, карты говорят, что придет ко мне девочка, которая разбудила покойника, и я ей помочь смогу, если та не опоздает. Решила узнать, что за девочка. Поворожила, имя выпало – Мария и что она в июне родилась. Потом я день узнала, когда прийти ко мне девочка должна. – Женщина вновь уставилась на нас. – Я вас весь день ожидала, потом смотрю, уже семь часов, часы приема закончились. Думала, все, опоздала девчонка, пропала, но тут ваши голоса услышала и скорее побежала дверь открывать, пока вы не ушли.
Голос у Еремеи был недовольный. Было ясно, что она рассержена, но сдерживает себя.
– Да мы не хотели его будить! Просто Маше нужно было мальчика приворожить… – попыталась оправдаться я. Но Мария наступила мне на ногу, и я замолчала.
– Что вы делали? Узелки вязали, землю брали, кровь принесли? – спросила колдунья.
– Землю с могилы взяла. С двух могил – какой-то Марии и Максима Трофимова. Заговаривала ее, – ответила Никитина.
– Хуже, чем узелки, но лучше, чем кровь, – прокомментировала услышанное ведьма. – Знаки недобрые были?
Мы с подругой переглянулись.
– Какие знаки? – спросила Маша.
– Ну, что-нибудь нехорошее было? Случилось что-нибудь, когда шла приворот делать?
– Да нет вроде. А хотя… Когда мы могилу искали, крест упал. Прямо перед Машей, – вспомнила я.
– Что на нем написано было? – с тревогой спросила Еремея.
– Он очень старый был, только имя «Мария» рассмотрела, – сказала я.
Колдунья покачала головой.
– Еще что? – спросила она.
– На могилу я грохнулась. Это тоже плохой знак? – бледнея, спросила Никитина.
– Сидите тихо, – сказала вместо ответа женщина.
Она вынула из деревянного шкафа хрустальный шар, поставила его на середину стола и хлопнула в ладоши. Все свечи разом погасли. Нас окружил мрак, единственным источником света был только мерцающий шар. Еремея, что-то шепча, поводила над ним руками, и от шара начало исходить голубоватое свечение. Я смотрела на этот свет и внезапно почувствовала, что безумно хочу спать. Веки мои тяжелели и тяжелели, и я закрыла глаза.
Очнулась я от противного запаха нашатырного спирта. Оказалось, что я сижу во все той же комнате, все на том же стуле. Со стола исчезли хрустальный шар и свечи, а в помещении светло, потому что черная ткань сброшена на пол. Рядом в таком же полуобморочном состоянии сидела Маша. Еремея водила ваточкой у ее носа.