– Он увидел девочку, когда их еще не успели прирезать, затащил под какой-то воз, перерезал путы и до самой ночи прятал… тут я не очень понял где, он говорил про какую-то железную кибитку и ящик… А потом увел подальше… В лесу попались Терентию, тот решил, что это двое детей, забрал к себе, приютил в шалаше. Хорошо, что монголы ушли быстро, не то все трое погибли бы. А осенью появилась твоя сестрица с… – Вятич покосился на дружинников и явно сказал не совсем то, что собирался сначала, – с боярином Андреем Юрьевичем. Они Полинку-то забрали, а человечек не захотел идти.
– Кто он?
Вятич на вопрос Игната чуть пожал плечами:
– Знаю только, что умеет видеть невидимое и знать будущее, что служил их главному хану, потом попал к Субедею, но тот его не послушал и был убит. А еще, Настя, он про тебя Субедея давно предупреждал и Батыя тоже. Пожалуй, хан должен тебя бояться.
– Да, так боится, что аж поджилки трясутся!
– Но на Руси-то его нет.
– Просто ушел в степи отдыхать и приходить в себя.
– Не скажи… значит, надо до весны придумать, как его еще раз испугать и о себе напомнить…
– Да я-то с удовольствием.
Немного погодя я решилась задать Вятичу давно мучивший меня вопрос:
– Вятич, и все-таки, ты волхв?
Он ответил не задумываясь:
– Нет.
Я даже приподнялась на своем лапнике:
– Но ты же столько всего умеешь! Знаешь язык зверей, знаешь столько обо всем…
– Ты считаешь, выть по-волчьи – значит знать их язык? Но дело не в этом. Кто такой волхв?
– Не знаю…
– Волхв – посредник между людьми и богами. Как я могу быть посредником, если меня никто не просил об этом?
– А если бы мы сейчас вот попросили?
– Во-первых, и боги должны согласиться и признать человека таким посредником. А во-вторых, кто «мы»? Как могут просить те, кто верит в другого бога?
– Ты хочешь сказать, что не можешь стать посредником для христиан?
– Конечно. Кому я буду посредничать? Иисус и Дева Мария вас и без меня услышат, даже лучше, чем со мной. А Велеса или Мару вы не признаете, вам мое посредничество не нужно…
Мне вдруг стало страшно, показалось, что Вятич сразу немыслимо отдалился, он вдруг оказался на другом берегу широкой ледяной реки, и я почти не чувствовала исходящего от него тепла! Все мое существо охватила паника!
– Вятич, не отдаляйся! Умоляю, не уходи!
Он глянул мне в глаза:
– Ты что?
– Стало страшно, словно ты вдруг оказался далеко-далеко.
– Я здесь.
– Нет… ты где-то далеко…
Он чуть помолчал, потом вздохнул:
– Настя, давай не будем больше обсуждать вопросов веры. Ты крещена, как и остальные. Чем смогу, я помогу и все сделаю, только больше не задавай вопросов.
– Постараюсь…
Он вернулся, но между нами все же стояла какая-то преграда. Много позже я поняла, что он сам ее поставил, чтобы не перетянуть меня в свою веру, чтобы не получалось давления.
Заколдованный лес
– За Оптинским лесом пойдем чуть иначе, чем шли сюда. Чтобы парням не кружить, свернем и пройдем леском до другой дороги, а там разойдемся в стороны.
Парни действительно отправлялись кто куда, Митрий, например, в Новгород, клятвенно пообещав отнести весточку Лушке и вернуться к нам по весне.
Остальные тоже разбредались по родственникам, где могли осесть их родичи, ушедшие вместе с Анеей. Встретиться договорились у Пургаза 25 марта, в Медвежий день, начало весны. Мы понимали, что не все придут, но как можно задержать людей, которым не терпелось найти своих родных и убедиться, что они живы?
Оптинский лес-то мы прошли, а вот дальше случилось такое, что заставило всех смотреть на Вятича, как на нечто запредельное. Вернее, для остальных он вроде и не был таким, ну колдун и колдун, ну, гоняет нечисть, куда ж от ее соседства денешься…
Лесная дорога занесена снегом, угадывалась только по отступившим в сторону деревьям. Вятичу явно что-то не понравилось, он знаком остановил всех и коротко приказал:
– Свернем, остановимся, дальше пока нельзя.
– Почему? – это, конечно, я со своими дурацкими вопросами.
Но Вятич спокоен, он привык.
– Нежити много. Надо понять, как проходить, и поставить заслон.
Заслон он поставил и вокруг нашей стоянки. Приказал всем сходить «до ветра», потому что ночью никого не выпустит, даже меня отвел за кустик и посторожил, чтобы на мою драгоценную задницу никакая нежить не позарилась. Обошлось, то ли Вятича испугались, то ли задница не впечатлила…
Потом сотник очертил большой круг, категорически запретив его пересекать, даже лошади стояли внутри. Они, видно, что-то чувствовали, потому что держались поближе к нам, особенно к Вятичу, даже костра не пугались.
Ночь была просто жуткой. За пределами круга явно билась какая-то потусторонняя дрянь, оттуда доносились звуки, от которых спина покрывалась холодным потом. Визг, скрежет, бормотание, хохот – чего в них только не было! А еще… там явно шел бой. Сталкивались клинки, щиты, звенел металл, слышались вопли раненых. Но самих участников боя не видно. Невидимый бой вокруг – это страшно, очень страшно…
Вятичу какими-то заговорами удалось отогнать эту гадость от светового круга костра, звуки чуть удалились, но совсем не исчезли.
Сотник распределил дежурство, жестко требуя, чтобы не спали по двое и постоянно разговаривали.
– А о чем говорить-то?
– Не знаешь, о чем речь вести, пой песни, только пой все время, чтобы я слышал.
Предупреждение Вятича оказалось незряшным, парни рассказывали, что глаза просто слипались сами по себе, еще чуть – и носом в костер сунешься. И правда, едва не заснули, но их молчание мгновенно разбудило Вятича, тот подпрыгнул, словно мячик, что-то заорал-заверещал, перепугав и нас. Зато от нарисованного круга в сторону шарахнулось что-то огромное…
В костер подбросили побольше дровишек, благо заготовлено немало, пламя разогнало темноту вокруг чуть пошире, стало немного спокойней.
– Никому не спать, выберемся отсюда, выспитесь.
Несколько мгновений сотник оглядывался вокруг, что-то прикидывая, потом провел внутри большого круга еще один, окончательно ограничив наше передвижение, но мы не возражали, даже наши кобылки почти прижались к костру, чего раньше никогда не делали.
– У кого кресты под рубахами?
Двое из четырех парней невольно прижали руки к груди.
– Снимите.
Митрий замотал головой:
– Не, как можно?
– Митрий, здесь он тебе не поможет, только сам погибнешь и нас погубишь тоже. Выберемся из этого леса, наденешь снова.
Второй парнишка, тихий, какой-то благостный Илия, покорно полез за пазуху.
– В сумку положи, чтобы не потерять ненароком, потом наденете. Здесь нежить властвует, а мы к ней далеко забрались. Вам с Митрием не справиться, был бы Илларион, другое дело, а я, когда рядом ваши обереги, ничего сделать не смогу, погибнете.
Сказать, что стало жутко, – ничего не сказать.
Потом Вятич сделал еще одну достаточно жуткую вещь, он завыл волком, обращаясь явно туда, откуда мы пришли.
– Что он делает, нам только волков не хватает!
– То, что надо! – Я, кажется, поняла задумку сотника, он звал на помощь волков. Клин клином вышибают?
До утра никто не спал… А утром…
– Вятич…
– Я вижу, – он остановил меня одним жестом. Встал, подошел к границе внешнего круга, долго стоял, явно разговаривая о чем-то с… матерым волком, тем самым из Оптиного леса.
Присутствие по ту сторону круга волков почему-то не обеспокоило лошадей. У нас их оставалось всего восемь, шесть основных и две заводные. Одну мы оставили Терентию с маленьким человечком, одну в разоренной деревне, одна пала сама, одну задрали волки в самом начале.
Митрий вздохнул:
– Только волков нам не хватало вдобавок к нежити. Вятич словно привлекает к себе всякую дрянь.
Я возмутилась:
– Волки не дрянь! Тем более это наши волки.
– Какие?
Ответить не успела, вернулся Вятич и стал объяснять:
– Сейчас быстро соберемся и уходим. Но пойдем след в след за мной попарно. Я впереди, Настя последней, остальные держа лошадей внутри, а сами по краям. Ничего не бояться и не кричать. По бокам пойдут волки, они нас будут охранять.
– Волки охранять? – не вынес Митрий. – А от той охраны кто охранять станет?
– Митрий, закрой рот до самого выхода из леса! – Я даже разозлилась, ну что за дурак, неужели не видно, что можем вообще не выйти?!
Вятич продолжил как ни в чем не бывало:
– Идем быстро. Не останавливаться и успокаивать лошадей.
Когда мы уже собрались, он подошел ко мне:
– Настя, ты только не бойся, тебя будет охранять волчица вожака. Пойдет сзади и очень близко. Слава – кобыла умная, я ей кое-что объясню, она не испугается, ты тоже не бойся.
– Да не боюсь я!
– Тогда пошли.
Это была странная процессия: впереди шел Вятич, ведя в поводу своего Сивого, за ним попарно, лошади бок о бок, потому что дорога узкая, – четверо парней, и замыкали мы со Славой. Перед Вятичем на расстоянии десяти шагов бежал тот самый матерый волчище, по сторонам дороги в кустах мелькали серые спины его сородичей, а позади меня большущая волчица. Шли быстро, лес, на наше счастье, оказался невелик, но все равно, когда выбрались из него, ото всех валил пар.