— Русы отошли от места высадки на двадцати ладьях. Однако сейчас они без раненых и больных, сыты и полны сил, поэтому легко ускользнули в темноте от моего дромона и двух хеландий, которые, опасаясь русов, не посмели подплыть к ним близко.
Несколько мгновений, закусив губу и едва сдерживая кипевшую в груди ярость, Василий смотрел на друнгария, затем отвел глаза в сторону. Чем виноват этот человек, всегда точно и безоговорочно выполнявший его приказания? Абсолютно ничем, поэтому не следует проявлением беспричинного гнева терять в глазах окружающих собственное достоинство и превращать недалекого, но исполнительного подчиненного в тайного недоброжелателя.
— Что ж, друнгарий, — как можно спокойнее произнес Василий, — варвары раздробили свои силы. Нам это только на руку поскольку теперь мы сможем бить их поодиночке. Теми, что оказались на суше, займемся мы с комесом и стратигом, на воде это поручается тебе. Корабли, бывшие ночью у бухты, и те, что наблюдали за высадкой пятнадцати центурий русов, уже соединились? Прекрасно, сейчас, надеюсь, у тебя достаточно сил, чтобы полностью господствовать на море. Обнаружь оставшиеся русские ладьи и уничтожь их.
— Я сделаю это, спафарий, — заверил друнгарий, склоняя голову в поклоне.
Едва очутившись в шатре и даже не сняв оружия и доспехов, Василий вызвал дежурного центуриона. Если он и сопровождавшая его манипула[26] всадников уже находились под надежной защитой лагерного рва и частокола, то остальные легионеры еще тащились где-то по дороге. Не желая допустить возможного разгрома своих уставших после ночного боя и полусонных солдат, спафарий был вынужден срочно принять все доступные ему меры к их спасению.
— Немедленно отправь гонцов к комесу и стратегу. Прикажи им как можно скорее спешить в лагерь. Передай, что помимо таксиархии славян, упущенной ночью с седловидной горы, на побережье находятся еще пятнадцать центурий варваров, высадившихся на сушу в полночь в другом месте. Так что, если им дорога жизнь, пускай торопятся сами и подгоняют своих подчиненных. И еще: сейчас же вели разыскать и доставить ко мне варяга Фулнера…
В ожидании Фулнера Василий опустился в кресло, вытянул гудевшие от усталости ноги. Вот он и получил ответ на загадки сегодняшней ночи. Настоящая высадка русов на берег произошла не там, где он их поджидал, а совершенно в другом месте. К бухте у седловидной горы варвары лишь привлекали внимание византийцев, заставив их бросить туда основную часть сухопутных войск и почти весь флот. Поэтому вошедшие в бухту русские ладьи несли на себе не полный экипаж, а всего по полтора-два десятка человек, то есть тот минимум гребцов, который им необходим для плавания. Как раз отсюда получаются те десять-одиннадцать центурий, которые насчитали в объединившемся славянском отряде болгарские лазутчики и стратиг Иоанн. И покуда лучшие когорты византийцев тщетно пытались уничтожить славян в бухте и на седловидной горе, другие русы, нисколько не опасаясь неприятеля, высадились на берег в стороне от разыгравшихся ранее событий и исчезли в горах.
Как он, умудренный годами и жизненным опытом полководец, позволил себя так одурачить? С какого момента перестал управлять событиями и навязывать врагу свою волю, превратившись в послушную в чужих руках игрушку? Может, с того, как русско-болгарский отряд под командованием тысяцкого Микулы смог обнаружить за собой слежку лазутчиков воеводы Бориса и решил сыграть на легко объяснимом желании неприятеля вначале разгадать, а затем сорвать их замысел? Если так, это полбеды.