Узнать этот монастырь нетрудно, он выстроен в форме полумесяца, перед ним – гигантская, источенная временем статуя бога, глядящего на пустыню. Я понял, не могу объяснить как, но я понял, что мы уже за дальними границами Тибета, впереди – земли, куда еще не ступала нога путешественника. За пустыней – опять горы, сотни и сотни заснеженных вершин.
Недалеко от монастыря, вдаваясь, словно скалистый мыс, в равнину, вздымается одинокая гора, выше, чем все остальные. Мы опустились на ее снежную вершину и стали ждать; наконец над горами и пустыней внизу, точно луч маяка над морем, пронесся сноп света. И опять вперед, над этим снопом света над пустынями и горами, через большую равнину, где виднелось много деревень и даже город на холме. Наконец мы достигли высокого пика, по форме напоминающего древнеегипетский Знак Жизни – Crux ansata: базальтовая башня в сотни футов высотой, а над ней – громадная каменная петля. Сноп света, который проникал через эту петлю, исходил от пламени, бушующего в кратере вулкана. На самом верху петли мы немного отдохнули, затем тень Айши показала рукой вниз, улыбнулась и как бы растворилась. Тут я и проснулся.
Это и был знак, которого мы ждали, Хорейс.
Его голос смолк в темноте, а я все сидел не шевелясь, обдумывая услышанное. Лео тихо подошел, схватил и потряс мою руку.
– Ты спишь? – сердито спросил он. – Говори же, говори.
– Нет, не сплю, – ответил я. – Я слушал как никогда более внимательно. Но я должен подумать.
Я встал, подошел к открытому окну, поднял жалюзи и стоял, глядя на небеса в первых жемчужных проблесках зари. Ко мне присоединился и Лео, он стоял, опираясь о подоконник, и все его тело дрожало как в ознобе. Ясно было, что он очень взволнован.
– Ты говоришь, знак, – сказал я, – а по-моему, просто фантастический сон…
– Не сон, – в ярости перебил он, – а видение.
– Пусть видение, но ведь видения бывают и ложными, откуда нам знать, что именно это не ложное? Послушай, Лео. Во всем твоем удивительном рассказе нет ничего, что не могло бы зародиться в голове человека, полубезумного от страданий и тоски. Тебе снилось, будто ты один во всей этой необъятной вселенной? Но ведь одиночество – удел каждого живущего. Тебе снилось, будто к тебе прилетала тень Айши? Но она никогда тебя и не покидала. Тебе снилось, будто она показала тебе путь через моря и земли, мимо тех мест, что так прочно запечатлелись в твоей памяти, над таинственными горами – к неведомой Вершине. Не показала ли она тебе путь к той вершине, что находится за Вратами Смерти? Тебе снилось…
– Хватит! – оборвал он. – Я видел, что видел, и пойду показанным мне путем. А ты, Хорейс, можешь думать и поступать по-другому. Завтра же я отправляюсь в Индию – вместе с тобой, если ты захочешь меня сопровождать, либо один.
– Почему ты говоришь со мной так грубо? – сказал я. – Ты забываешь, Лео, что мне не было подано никакого знака и что сон человека, близкого к безумию, еще несколько часов назад собиравшегося наложить на себя руки, недостаточный повод, чтобы блуждать, ежеминутно рискуя погибнуть, среди снегов Центральной Азии. И каких только чудес нет в твоем сне, Лео: тут тебе и горная вершина в форме Знака Жизни, и все прочее в том же духе. Ты предполагаешь, будто бы Айша возродилась в Центральной Азии далай-ламой или еще кем-нибудь, только женщиной.
– Я еще не задумывался над этим, но почему бы и нет? – спокойно сказал Лео. – Ты, конечно, помнишь, как в пещерах Кора живой смотрел на своего мертвого двойника; жизнь и смерть переплелись там воедино. И ты, конечно, помнишь, что Айша поклялась возвратиться, а это может произойти лишь путем возрождения или перевоплощения, что, в сущности, одно и то же.
На этот довод я ничего не ответил. Я вынужден был бороться со своими собственными желаниями.