– О нас… – пробормотала я неуверенно.
– Нас не существует, – отрезал он.
Я вдруг осознала, что поднялся очень сильный ветер. Он трепал волосы Мишеля и поднимал мою юбку, гнал осенние листья и заставлял прохожих ежиться. Все вокруг невольно ускорилось – люди, машины, автобусы, листва – все куда-то торопилось, подхваченное всесильным ветром. Лишь мы с Мишелем застыли в центре круговорота. Полы его длинного плаща хлопали на ветру, а в глазах плескалась боль. Мне стало холодно. И от ветра, и от его пронизывающего взгляда. Он словно предъявлял мне какой-то счет, а я совершенно не могла понять за что, хотя сумма в счете была очень велика…
– Я… я не понимаю вас, Мишель…
– А я не понимаю вас, – нахмурился он. – Вы отлично знаете, как я к вам отношусь. И вы специально приехали сюда, чтобы окончательно разрушить мою жизнь. Вам мало того, что я два года тенью ездил за вами по Европе. Вы решили превратить меня в комнатного пса. Но у вас ничего не выйдет…
Он говорил так быстро, что я половины не поняла. Ясно было лишь то, что он по-прежнему любит меня. Вы отлично знаете, как я к вам отношусь. Что ж, мне только это и надо.
– Не стоит так огорчаться, – сказала я и обворожительно улыбнулась.
Подействовало. Мишель вздрогнул и уставился на мои губы. Уверена, он не против испробовать их вкус. Почему бы не сейчас? Пусть собирается дождь, а прохожие стремятся быстрее укрыться от непогоды. Нам это не помешает, как не помешает и то, что весь Лондон будет смотреть на нас!
Я шагнула вперед и прижалась к его губам. Удивительное дело, но в первое мгновение мне показалось, что он вот-вот оттолкнет меня. Но это впечатление было ошибочным, потому что уже в следующую секунду Мишель стиснул меня с такой силой, что у меня захрустели ребра. Но я и не подумала сопротивляться или останавливать его. Обнаружить неистовую страстность под маской холодного английского джентльмена было чудесно. Он целовал меня так, словно делал это в первый и последний раз в своей жизни, словно через минуту мир провалится в тартарары, и мы вместе с ним…
Я много раз целовалась, и с совершенно разными мужчинами, но Мишель превзошел их всех. Я чувствовала, что он злится на себя, на меня, что он презирает себя за слабость, но не может остановиться. Это придавало нашему поцелую необычайную остроту, все равно что приправа – мясу. Мишеля била дрожь, но не от холода, и я с восторгом поняла, что еще чуть-чуть, и он набросится на меня прямо здесь… Это было бы уже чересчур, и я мягко отстранилась от него.
У него нервно дергался уголок рта, и вид был самый разнесчастный.
– Ты очарователен, Мишель, – прошептала я, приблизив губы к кончику его носа.
Никогда не боюсь делать мужчинам комплименты, даже незаслуженные. От них даже самый стойкий мужчина тает и становится как мягкий воск в руках женщины. Лепи из него все, что хочешь. Но вопреки моим ожиданиям Мишель не расслабился.
– Мы не должны были этого делать, – выдохнул он.
– Почему? – искренне удивилась я. Что же не дает покоя моему прекрасному принцу?
– У меня есть невеста.
Ах вот оно что. Глупенькая девочка, не умеющая красиво носить вечерние платья. Зачем он помнит о таких пустяках? Я даже ее лица не могу вызвать в памяти, а он портит себе настроение из-за нее.
– Ты любишь ее? – невинно спросила я.
На скулах у Мишеля заходили желваки. Понятно. Какая уж там любовь… Гадкая девица. Наверняка обманом заманила его в сети и теперь мучает бедного мальчика.
– Она милая, – сказала я, чтобы не казаться злючкой.
– Да, – отрешенно кивнул Мишель.
– Но зачем нам говорить о ней? – Я протянула руку, чтобы погладить Мишеля по гладкой щеке, но он отшатнулся. Что за дурацкая принципиальность!
– Вероника очень любит меня. – Он говорил медленно и через силу, как будто ему не хотелось откровенничать со мной. – И доверяет мне.
А зря, чуть не вырвалось у меня. Не стоит лишний раз напоминать ему, что формально он только что изменил своей невесте. Лучше пусть подумает о том, что меня он полюбил гораздо раньше, чем обручился с ней, так что еще неизвестно, с кем и кому он изменил!
– Тебя нельзя не любить, – еле слышно проговорила я.
Но он прекрасно все расслышал. Дернулся как от пощечины и горько усмехнулся.
– Жаль, что ты так поздно решила это для себя.
И тогда я впервые почувствовала, что теряю почву под ногами. Неужели случилось невозможное и Мишель уже не любит меня так, как раньше? Но чем его могла привлечь та черноволосая дурочка? Она всего лишь моложе меня, но совсем не красивее и талантливее. Как жаль, что я не присмотрелась к ней вчера внимательнее! Сейчас бы я точно знала, как воздействовать на Мишеля.
– Не обижай меня, – попросила я, повинуясь внезапному порыву. – Мне нелегко было понять это. Я очень долго думала о том, стоит ли мне ехать в Лондон… Я боялась, что ты… не обрадуешься мне… Кажется, я была права…
Как все-таки здорово быть актрисой! Жгучие слезы как по заказу сами покатились из моих глаз. Оборона Мишеля зашаталась. Его армия дезертировала, щиты разломились пополам, копья согнулись, крепость рухнула. Я видела в его глазах любовь, заботу, нежность, ликование… Поле боя осталось за мной. Безвестная Вероника капитулировала, не оказав значительного сопротивления. Мишель мой и только мой. Как я могла сомневаться в своих силах?
10 Майкл Фоссет
Это был самый счастливый и самый несчастный день в моей жизни. Селин свалилась мне как снег на голову, и, хотя у меня была важная встреча, я все отменил ради нее. Неприятно ощущать себя целиком в чьей-либо власти, даже если твоя повелительница так прекрасна, как Селин Дарнье. Я всегда гордился своей силой воли и все же не нашел в себе силы уйти от Селин…
Какой обольстительной она умеет быть! Ни одного фальшивого жеста, ни одного неправильного слова! Она смотрит в самое сердце, и противостоять ей невозможно. Она красива и дьявольски умна – очень опасное сочетание в женщине. Она всегда знает, какой нужно выбрать тон, чтобы добиться своего, и мужчины – всего лишь послушные игрушки в ее руках…
Мне трудно было поверить в любовь ко мне, которая внезапно вспыхнула в ней. Я реалист и привык трезво оценивать себя. Майкл Фоссет для великой Селин Дарнье только прихоть, поверхностное желание, которое утоляют мимоходом, как легкую жажду. И все же какой-то коварный демон внутри меня нашептывал: «Смотри, не упусти свою удачу. Ты слишком скромен. Раз Вероника Маунтрой любит тебя, почему бы Селин Дарнье не полюбить тебя? Все женщины одинаковы. Как только ты перестанешь смотреть на Селин как на божество, ты сможешь в этом убедиться!»
Селин всеми силами помогала этому демону. Взгляд обиженного ребенка, голос, убаюкивающий совесть, губы, которые сводят с ума… Ради чего я должен отказываться от женщины, которую люблю? Мне достаточно только руку протянуть, и она окажется в моих объятиях. Я слишком долго мечтал о ней, чтобы обойтись с собой так жестоко. Я всего лишь мужчина…
Но когда я проводил ее в театр и поехал домой, когда ее присутствие перестало сводить меня с ума, моя совесть наконец подала голос.
А как же Вероника?
Я только что бессовестно предал ее, когда позволил другой женщине целовать себя. И нет никакого оправдания в том, что Селин сделала первый шаг. Я мужчина и не должен был забывать о своем долге. Селин всего лишь слабая женщина, и к ней нельзя предъявлять такие же строгие требования, как к мужчине… Слабая? Черта с два!
Я вышел из такси и решил немного пройтись пешком, хотя погода еще меньше располагала к прогулкам, чем тогда, когда мы с Селин целовались на Трафальгарской площади. Слишком холодно, чтобы чувствовать себя уютно. Но как раз то, что надо, чтобы прийти в себя. Селин словно околдовала меня. И тогда, и сейчас. Она как сирена, увлекающая сладким пением на дно морское. Ее объятия сулят неземное блаженство, но что произойдет со мной, если я кинусь в них?
Если бы только все это произошло полгода назад, в Вене или Венеции! Тогда я был готов умереть ради Селин… Но что изменилось с тех пор? Она стала менее красивой или я меньше люблю ее? Нет, она все так же хороша, и мои чувства к ней остались прежними… Но почему же у меня на душе так противно?
Я шел быстро, не смотрел по сторонам и почти у самого своего дома налетел на девушку, сиротливо стоявшую у моего подъезда.
– Извините, – смущенно пробормотал я. – Надеюсь, я не очень сильно ушиб вас…
Я осекся. Передо мной стояла Вероника. У нее был очень печальный и потерянный вид. Наверное, из-за тонкого темного шарфа, который она надела на голову.
– Привет, – сказал я еще более смущенно.
Я не сомневался, что на моем лбу крупными буквами написано «виноват». Я никогда не умел притворяться или лгать…
– Что ты тут делаешь?
– Тебя жду, – ответила Вероника побелевшими губами. – Я звонила в твое историческое общество, и мне сказали, что ты должен был прийти и не пришел… Я очень волновалась… Думала, что с тобой что-нибудь случилось… Под машину попал или еще что-нибудь в этом духе…