Но врачи заявили, что не в их власти удовлетворить эту просьбу, поскольку правительство поручило им следить за санитарным состоянием города, а посему все приезжие, заболевшие в Эксе, принадлежат им по праву. Несчастный инженер сделал последнюю попытку и попросил дать ему четыре часа, чтобы полечиться своим способом; по прошествии этого времени он соглашался, если не выздоровеет, предоставить себя в полное распоряжение медицинской науки. На что наука ответствовала, что азиатская холера, та самая, которой заболел их пациент, шутить не любит и что через четыре часа он будет мертв.
Пока длился спор, врачи о чем-то договорились между собой, один из них вышел и вскоре вернулся в сопровождении четверых королевских карабинеров под командованием бригадира, который спросил, покручивая ус, где находится строптивый холерный больной. Ему указали на беднягу; двое карабинеров схватили его за руки, двое других — за ноги, бригадир вытащил из ножен саблю и, печатая шаг, отправился вслед за своими подчиненными. Пятеро врачей пристроились в хвосте процессии, а инженер, вне себя от ярости, кричал во все горло и впивался зубами во все, до чего мог дотянуться. То были поистине все симптомы азиатской холеры второй степени: болезнь прогрессировала на глазах.
Прохожие могли воочию убедиться в этом. Люди восхищались самоотверженностью достоуважаемых врачей, смело пренебрегающих заразой, а сами спешили спастись бегством. Во время этой паники мы и вернулись в город.
Тут наш немец хлопнул по плечу Жакото и спросил у него, не потому ли кажется таким испуганным весь народ, что перемежающийся ключ высох. Жакото повторил с начала до конца свой рассказ. Немец выслушал его со своей обычной серьезностью, а когда повествование подошло к концу, ограничился возгласом: «Неужели?» — и направился к водолечебнице.
— Куда вы идете, сударь, куда? — кричали ему со всех сторон.
— Навестит болного, — ответил он и продолжал путь.
Десять минут спустя он вернулся все тем же размеренным шагом. Его окружили, забросали вопросами о холерном больном.
— Его фскрыфают, — ответил немец.
— Как вскрывают?
— Да, да, ему фскрыфают шивот, — и он пояснил свои слова жестом, который не оставлял никакого сомнения в характере операции.
— Так, значит, он умер?
— Да, наферно, — ответил немец.
— От холеры?
— Нет, от несфарения шелутка: нешастный шеловек! Он много ел, и ему било болно. Они посатили его в горашую ванну, и это погубило его. Вот и все.
Это была сущая правда; назавтра инженера похоронили, а день спустя никто уже не помышлял о холере. Одни только врачи продолжали утверждать, что их пациент умер от этой злой болезни.
На следующий день я отказался от удовольствия искупаться в озере. Мое пребывание в Эксе близилось к концу, и мне хотелось подробно осмотреть римские термы и современные ванны.
Различные перемены, происшедшие со времени нашествия варваров, которым приписывают первое уничтожение римских терм, и пожар, случившийся в 1630 году, изгладили из памяти людей целебное действие вод Экса. К тому же дождевая вода, которая стекает с окрестных гор, неся с собой камни и растительный покров, постепенно покрыла древние римские сооружения слоем земли восьми — десяти футов толщиной. Только в начале XIX века врач по фамилии Кабьа, живший в небольшом городке провинции Дофине, открыл целебные свойства теплых источников Экса, на которые местные жители не обращали ни малейшего внимания. Сделанный им химический анализ воды показал, несмотря на все свое несовершенство, тайну ее эффективности при лечении некоторых болезней; по возвращении в свой родной город Кабьа стал не только рекомендовать эту воду, но и сам поехал в Экс с первыми богатыми пациентами, которые согласились испытать ее действие на себе.