Итак, господин кавалер, вы являетесь удивительным трусом, гораздо более достойным носить лакейскую ливрею, чем шпагу кавалера. С другой стороны, вам приходится отправиться на войну, где довольно-таки в моде храбрость. Меня занимает вопрос, что же вы там будете делать. Очень может быть, что ваш, лазоревый с кораблем по серебряному полю, герб будет вами запятнан. Мне это чрезвычайно неприятно. Вследствие этого я решил прийти вам на помощь. Я хочу вам предложить чудесное снадобье. В тот день, когда вы им воспользуетесь вы будете неустрашимы.
— Сударь, — сказал кавалер. — Вы меня приятно мистифицируете.
Чародей-маркиз вспыхнул:
— Нет, я вас вовсе не мистифицирую, и помимо всего, я нахожу, что вы слишком самоуверенны и легкомысленно выражаете неуместный скептицизм по отношению к достоверным и страшным тайнам. Остерегайтесь выражать по поводу таких вещей свое недоверие, так как тайные силы, которые я призываю к вам на помощь могут оскорбиться вашими насмешками и обрушиться на вас; в этом случае я не дал бы за вашу шкуру и испанского мароведиса «Мелкая испанская монета.».
Кавалер больше не решался возражать.
— Теперь, — продолжал маркиз, — я напомню вам в двух словах мое предложение. В этой фарфоровой коробочке имеется несколько шариков или пилюль чрезвычайно драгоценного вещества; по своей чудодейственной силе оно равносильно всем святым в святцах. В тот день, когда вы окажетесь в безвыходном положении, откройте эту коробочку и проглотите эти пилюли согласно наставлению, которое имеется на бумаге, в которую они завернуты. После этого от вас совершенно отойдет страх и среди величайших опасностей вы уподобитесь монаху среди мирских соблазнов.
Г-н Фьерсе молча взял коробочку.
— Как мне быть уверенным, — боязливо спросил он, — что эти пилюли или шарики не содержат отравы, подосланной мне через ваше посредство моими врагами.
— У кого же, — возразил маркиз, — могут оказаться побудительные мотивы покушаться на жизнь посредственного во всех отношениях человека, подобного вам, и, что всего важнее в этом случае, на жизнь человека, впавшего в немилость при дворе?
На это кавалер ничего не мог возразить, и несмотря на то, что он в значительной степени был свободомыслящим, счел за лучшее принять к сведению слова чародея в зеленом платье, парадной шпаге и хорошо напудренной голове.
— Можно ли мне по крайней мере, — спросил Фьерсе, — узнать, как называется это чудодейственное снадобье?
— Нет, — ответил решительно маркиз. — Его название является таинственным и страшным словом. Впрочем, чтобы вы были больше уверены в ценности снадобья, я могу рассказать вам, что далекие народы, наиболее выдающиеся но своим знаниям и мудрости, как, например, китайцы, татары, монголы и малайцы, ежедневно употребляют это могущественное снадобье, чем и объясняется, почему они так доблестны. Чтобы не отступать от истины, должен сказать, что не я изобрел это снадобье. Эта коробочка была некогда наполнена пилюлями в Нанкине, знаменитом городе Китая; мне ее презентовал венецианский путешественник, сир Марко Поло, мой личный друг.
— Не ошибаюсь ли я? — сказал изумленный кавалер. — Я думал, что этот венецианец умер за триста или четыреста лет до нашего времени.
— Совершенно правильно, именно за четыреста лет. Но очень возможно, что я старше, чем вы думаете, — возразил с поклоном странный маркиз.
И он начал хохотать глухо звучащим смехом, точно он выходил из могилы. Этот смех окончательно напугал кавалера, и он отошел на несколько шагов.
— Сударь, — сказал он, — если вам так угодно, то я готов как Евангелию поверить всем странным вещам, которые вы мне поведали.