Быть может Иаков был именно таким как утверждала молва, пусть даже он был так порочен как об этом красноречиво вещал его шут, но ведь он тем не менее оставался королем Англии, и мы стояли у порога его любимого замка. Как же все это могло не волновать мое воображение?
Арчи не без гордости сообщил нам, что длина кирпичной стены, окружавшей парк, составляет десять миль, а на содержание замка уходит столько средств, что их хватило бы, чтобы прокормить жителей всего Эдинбурга.
Арчи прошептал что-то на ухо Тимоти-а-Пиконсу и, судя по всему, сумел убедить этого сурового стража в том, что мы люди достойные доверия. Привратник кивнул и взмахнул своим фонарем, приглашая нас войти. Наш проводник свернул с мощенной черепицей дорожки, ведущей к главному входу и повел нас через травяной газон к неосвещенной двери в правом крыле здания. Я с любопытством озирался по сторонам, немного отстал от других и поэтому не слышал, что сказал шут воину, стоявшему у дверей на часах. Вероятно, объяснения Арчи удовлетворили охранника, потому что он без лишних вопросов пропустил нас внутрь.
Мы поднялись вверх по узкой темной лестнице и вышли в длинный коридор. За исключением толстого ковра на полу, приглушавшего шум шагов, обстановка здесь была скромнее, чем в Эпплби Корт. Пахло сыростью и плесенью, что в моем представлении никак не вязалось с обликом королевской резиденции. Арчи резко свернул в боковой зал и повел нас по еще одной узкой лестнице. Потом мы миновали анфиладу довольно скромно обставленных покоев и в конце концов оказались в комнате с побеленными стенами и потолками и двумя окнами. Одно, маленькое, находилось почти под самым потолком, другое, значительно ниже, и хотя было зашторено, пропускало узкий луч света из помещения, в которое выходило.
Это была комната шута. Он сбросил с кресла свой кафтан из клетчатой шотландской шерсти и жестом пригласил Джона сесть. Сэру Эверарду и мне он предложил сесть на свою незастеленную кровать в углу. Однако придворный покачал головой и заявил, что ему следует спуститься вниз и принять участие в предстоящей церемонии. После этого он весьма поспешно удалился.
— Я и сам опаздываю, — заявил Арчи. Из шкафа он извлек фляжку с вином, тревожно и даже нежно посмотрел на нее и с явной неохотой поставил на стол. Его действия должны были означать, что в случае нестерпимой жажды мы, конечно, можем приложиться к фляжке, тем не менее, он явно надеялся, что до такой крайности дело все же не дойдет. Потом Арчи продемонстрировал нам каким образом приподняв занавеску не более чем на дюйм с каждой стороны, мы сможем увидеть все, что происходит внизу.
— Смотрите, чтобы вас не заметили, — предупредил он и добавил, что вернется как только его роль в представлении закончится. Пока же он на всякий случай запрет дверь на ключ. Опять-таки на всякий случай нам следует запомнить, что страже он нас представил как своих двоюродных братьев Дагалда и Сэнди из Эдинбурга. Бросив хитрый взгляд на единственную свечу, Арчи высказал предположение, что нам будет лучше видно в темноте, и так как мы не стали возражать, быстро затушил крошечный огонек большим пальцем. Через секунду мы с Джоном остались одни в комнате.
Джон встал со стула.
— В хорошеньком положении мы оказались. Я доверил свою жизнь дураку, который болтает без умолку как попугай. Что ж, давай по крайней мере посмотрим, может действительно что интересное увидим.
Как и сказал Арчи, наше положение оказалось весьма удачным для наблюдения. Я видел большую часть длинного, величественного и высокого, в два этажа, зала для приемов. На одном конце его было установлено возвышение. На нем стояли кресла с высокими спинками, на которых восседали король и королева. Все мое внимание было обращено на королевскую чету. Я не сводил с них глаз.