И если в нем еще осталось человеческое, он не испугается наказания и придет с тобой.
– А если нет?
– Если нет, что ж, тогда решай сам! – лицо Чиверадзе посуровело. – Но захват его живым избавит нас от лишней крови, ты это не забывай.
Иван Александрович взглянул на Сандро, и по сердцу его прошла теплая волна. Он чувствовал глубокую симпатию к этому двадцатидвухлетнему юноше.
…Вскоре после бегства меньшевиков из Грузии, во время очередной облавы на железнодорожных путях и складах возле захламленного тогда тифлисского вокзала, к Чиверадзе привели этого паренька. Его нашли в темном углу пакгауза за грудой ящиков и бочек. Окруженный группой чекистов, стоял он, оборванный и грязный, рядом с такими же подростками, закутанный в старую, потерявшую цвет телогрейку, в стоптанных тапочках с чужой ноги. Сколько ему было тогда лет? На вид – не больше четырнадцати.
Когда Сандро отмыли от грязи, переодели, поместили в детский дом, Иван Александрович не узнал его. Перед ним оказался стройный подросток с пытливыми глазами и упрямо падающей на лоб челкой, которую он не дал остричь.
Тогда-то Чиверадзе и узнал невеселую историю его короткой жизни.
Отец Сандро погиб на Кавказском Фронте в семнадцатом году. Мать умерла в двадцатом. Других родных не было, и Сандро пополнил ряды других беспризорных, стаями бродивших по улицам Тифлиса.
Авлабарские лавочники стоном стонали от налетов чумазых ребят, искавших, что бы им поесть. Их боялись и люто ненавидели. Горе было воришке, если он замешкался и попал в руки озверевших торговцев. Смертным боем били они и топтали сжавшееся в комочек ребячье тело. Из тех времен вынес Сандро недоверчивый, настороженный взгляд исподлобья, стремительность и резкость движений.
Много дней протекло, пока отошла, отогрелась и стала открываться мальчишечья смелая и чистая душа. Сандро так понравился Ивану Александровичу, что у Чиверадзе появилась мысль усыновить мальчика. Но, подумав об этом, он со вздохом отказался от своего намерения. Чиверадзе сам был одинок, неустроен и дома бывал мало. Ребенок в его квартире был бы предоставлен сам себе – что хорошего могло из этого выйти? Но видеть мальчика стало для Ивана Александровича потребностью. И когда Чиверадзе направили в Сухум, он все же решился и взял Сандро с собою. Когда юноша кончил среднюю школу, Чиверадзе определил его на работу. Вот уже третий год Сандро входил в оперативную группу, выполнял нелегкие специальные задания. В Сухуме жил мало. И где только не побывал за это время! Пешком и верхом исходил и изъездил всю Абхазию, спал там, где заставала его ночь, – в случайных домах, на дорогах, в лесу. И каждый раз, то под видом одинокого туриста, то геолога, то агента артели по заготовке «дичка» – дикорастущих фруктов. Да мало ли людей ходит по горным дорогам – пойди проверь их!
Суровое детство, постоянные путешествия, жизнь на воздухе закалили Сандро. Был он высок и строен, силен и храбр, любил своего «крестного» и свою работу, которой решил посвятить жизнь.
И ничего не боялся, кроме… нахмуренного лица Ивана Александровича, когда тот бывал им недоволен.
20
– Куда едешь? – спросил духаньщик.
– В Цебельду. Лошадь хочу купить.
– С деньгами едешь? Ночью не будь на дороге. Неспокойно!
– Э, что сделают. Пусть останавливают туристов, – беспечно ответил Сандро.
– Этот сумасшедший плюет на обычаи.
– Кто он?
– Местный. Мерхеульский армянин. Совсем сумасшедший, на всех кидается, как бешеный.
– Бешеную собаку убить надо.
– И убьют. Ты думаешь, простят? Две ночи назад старика убил в Полтавке. Вчера ударил женщину. Понимаешь, женщину! За что ударил! Платок хотел отнять, а она не отдавала. Совсем законы забыл!
– Ты его не знал?
– Почему не знал? Хорошо знал. Когда из города домой шел, всегда у меня вино пил.