– Сейчас закончим, – сказал Иван Александрович, – Не беспокойтесь, Сандро, он будет молчать, сколько вы потребуете. Скажите мне, кто уже знает, что Дробышев пришел в сознание?
– Как кто? Я, сестра знает.
– А кто еще?
– Да, видимо, пока никто. Но не беспокойтесь, у нас в городе этот секрет долго не продержится.
Чиверадзе перебил словоохотливого хирурга.
– Дорогой Сандро! Мне очень хотелось бы, чтобы наш раненый оставался некоторое время в бессознательном состоянии.
Шервашидзе удивленно посмотрел на Чиверадзе и перевел взгляд на Дробышева. Федор улыбнулся.
– Вы что, кацо, решили меня разыграть?
– Да нет, дорогой, но нужно, понимаете, очень нужно, чтобы окружающие думали, что он, – Чиверадзе кивнул на Федора, – еще без сознания. Понятно?
– Пожалуйста, если это вам нужно, – обиженно сказал Шервашидзе.
– Договорились! Давайте сюда вашу сиделку. Шервашидзе нажал кнопку звонка.
– Садитесь, Этери, – сказал он вошедшей сестре, – слушайте внимательно. Вы говорили кому-нибудь о том, что Дробышев пришел в себя?
– Нет, батоно, – ответила она, смущенная и официальным тоном главврача и присутствием Чиверадзе.
– Не успела значит, – улыбнулся Шервашидзе.
– Так вот, запомните, – вмешался Чиверадзе, – Дробышев очень плох и до сих пор без сознания. Да, да, очень плох, и вы думаете, он не выживет, – повторил он, увидев ее удивленное лицо. – Так и говорите всем и никого к нему не пускайте. Поняли меня?
Она закивала головой.
– А вас никто не расспрашивал о состоянии здоровья Федора Михайловича? – спросил Иван Александрович.
– Расспрашивали! – сказала Этери.
– Кто? – насторожился Чиверадзе.
– Да все и каждый день.
– Все – это не то, – разочарованно протянул Иван Александрович. – А кто-нибудь особенно не интересовался?
– Особенно? Нет, никто! Ваши звонили и приходили часто, все спрашивали о здоровье.
– А вы что говорили им?
– Как что? – она взглянула на Чиверадзе. – Правду говорила. Они и вино, и фрукты приносили, просили передать.
– Ничего не передавали?
– Главврач запретил. У больного все есть.
– Правильно, а теперь все принимайте. Но все передавайте только мне! Так нужно.
Она пожала плечами.
– Хорошо!
– И обязательно каждый раз узнавайте, кто принес! Понятно?
Она не поняла, но кивнула головой.
– У меня в дежурке и сейчас лежит сверток с фруктами и вином. Недавно принесли.
– Кто?
– Не знаю, Какой-то человек в штатском. Сказал, что от его друзей.
– Принесите сюда! – распорядился Чиверадзе.
– Имейте ввиду, Этери, вам доверено важное дело. Исполняйте все, что я вам сказал. В ваших руках, быть может, жизнь больного.
Этери испуганно и удивленно посмотрела на Чиверадзе и вышла. Он медленно и раздельно продолжал:
– У нас еще много врагов, Сандро, и они не брезгуют никакими средствами. В тайной войне, очень романтичной в книгах, написанных людьми, не имеющими понятия о нашей работе, и очень тяжелой действительности, враги применяют тысячи грязных и подлых способов. Кребс – старый мастер своего дела, а его хозяева славятся умением «выводить из игры» даже своих людей. Тех, кто много знает! Ну, о других и говорить нечего. Мы лечим раненых противников, они их добивают. А вот и Этери.
Увидев сестру с небольшим, аккуратно упакованным свертком в руках, Чиверадзе перевел разговор.
– Оставьте здесь, я возьму его с собой. Ты уж не обижайся, Федор. Тебе несут, а я отбираю.
– Вы еще не кончили? Пойдемте, Этери, пусть они поговорят, – сказал Шервашидзе, вставая. – Только короче. И потом зайдите ко мне, Вано, – обернулся он уже в дверях.
– Ты понял меня? – как только закрылась дверь, спросил Чиверадзе. – Возможно, они попытаются убрать тебя, мы поймаем их на этом. Когда тебе надо будет срочно сообщить мне что-нибудь ночью, имей ввиду – в коридоре дежурит санитар Гриша.