Луна тем временем взошла, и я увидел лодку на расстоянии не более мили от острова.
Она неслась как раз по моему направлению, где находились костры. Буря все усиливалась, и брызги волн достигали уже тех скал, на которых горели костры; но я все подбрасывал топлива, поддерживая сильное пламя. Через четверть часа я мог уже вполне ясно разглядеть лодку; она была совсем близко, саженях в трехстах от острова, и шла прямо на огонь, но вдоль берега.
Оказалось, что люди подтянули паруса, не зная, куда пристать, пока не разглядели обоих костров; тогда только они поняли, что означает этот огонь.
Еще минута, и лодка была у самого входа в залив. Я все еще дрожал за них; я знал, что если море отступит в то время, когда они подойдут к краю отверстия, то лодку разобьет вдребезги, хотя люди, может быть, и спасутся. К счастью для них, этого не случилось, они как раз поспели так, что попали на волну, которая перенесла их через скалы, прямо к той стенке, которую я устроил посередине заливчика. Лодка благополучно пристала. — Ура! Ловко проделано! — раздался голос с лодки. — Спускайте парус, ребята, все обстоит благополучно!
Парус был спущен, и тогда при свете огня я мог разглядеть несколько человеческих фигур. Я был слишком взволнован, чтобы говорить, — да, в сущности, и не знал, что сказать. Я только чувствовал, что настал конец моему одиночеству, и радости моей не было границ.
ГЛАВА XIX
Как только парус был спущен, люди перескочили за борт и перешли вброд к тому месту, где я находился.
— Кто ты такой? — обратился ко мне один из них. — И сколько вас здесь?
— Кроме меня, на острове никого нет! — ответил я. — Но я так рад вашему приезду!
— В самом деле? Так, может быть, ты укажешь нам, где нам достать чего-нибудь поесть?
— О да, разумеется! Подождите немного, и я принесу вам провизии сколько угодно!
— Ладно, да смотри же, скорей, мой красавец. Мы так голодны, что способны съесть тебя самого, если ты не найдешь ничего лучшего!
Я собрался идти к хижине за сушеной птицей, когда другой из людей остановил меня:
— Слушай-ка, можешь ты достать нам воды?
— Сколько угодно! — ответил я.
— Отлично! Джим, принеси-ка ведро из лодки! Человек, к которому обращены были эти слова, достал ведро из лодки и, передавая мне его в руки, сказал:
— Принеси-ка полное ведро, мальчик, слышишь?
Я поспешил к хижине, налил полное ведро воды, захватил охапку сушеной птицы и поспешно вернулся к моим новым товарищам. Во время моего отсутствия приезжие не оставались без дела.
Они уже принесли несколько вязанок дров и развели большой огонь под утесом.
Теперь они устроили род палатки из парусов.
— Вот вода, а вот и птица! — сказал я, подавая то и другое.
— Птица? Какая птица? — спросил тот из них, который раньше говорил со мной. Он казался старшим между ними. Взяв птицу, он стал рассматривать ее при свете огня.
— Странная еда! — воскликнул он.
— А ты что ж думал, найти настоящую гостиницу, когда приставал к этому берегу? — сказал один из людей.
— Ну, нет, иначе я начал бы с того, что позвал бы кого-нибудь и велел бы подать себе стакан грога. Пришлось бы, я думаю, долго ждать, чтобы получить его!
Я не раз слыхал, что Джаксон называл грогом тот напиток, который я приносил ему, и поспешил сказать:
— Если вы хотите грога, то здесь его сколько угодно!
— И грог есть, душа моя? Где?
— Да вот здесь, в этом бочонке, который плавает в воде; я вам сейчас нацежу, сколько хотите!
— Как? В этом бочонке? Грог, плавающий в соленой воде? Это недурно! Идите-ка все сюда, ребята! Ты не шутишь, мальчик? Не смеешься надо мной? Смотри, будешь раскаиваться, если надул!
— Я не шучу — вот он! — сказал я, указывая на бочонок.
Старший из людей вошел в воду, а за ним последовали и остальные. Все они подошли к бочонку.