А затем как высшую степень признания вручила мне прощальный подарок — коробочку с местной сластью, похожей на кристаллизированный сахар и приправленной для аромата «волшебным продуктом», который змундигаймы хранили в тайне от ненавистных пришельцев из «Галафармы».
«Это розкоз, — сказала она. — Когда мы готовим розкоз для себя, мы смешиваем его с ароматической резиной кустарника кмулу. Но мы знаем, что люди не любят резину, поскольку у них слабые челюсти, поэтому ваш розкоз мы смешали с медом абаба. Надеюсь, вам понравится. Розкоз радует и язык, и душу».
Затем Гминкзу и старейшины ушли. Я отнес коробочку с экзотическими леденцами на вечеринку, и Дирк Вандерпост с Карлом Назаряном уговорили меня попробовать угощение.
Я положил кристаллик в рот и… В общем, ты можешь представить мою реакцию. Другие добровольцы-дегустаторы тоже обалдели, и всю коробочку розкоза заглотнули бы за пять минут, если бы я не вырвал ее у них из рук. Я унес коробочку под разочарованный ропот окружающих и запер в корабельном сейфе.
Потом я спросил:
«Вы, пьянчуги несчастные! Вы понимаете, что это такое?»
«Это в сто раз лучше шоколада», — ответил Гюнтер Экерт.
«Это наш выигрыш! — сказал я им. — Наша золотая жила!
Считайте, что мы сорвали банк!»
Симон подумал-подумал и сказал:
«Провалиться мне на этом месте, а ведь он прав!»
На следующее утро, когда химик протрезвел настолько, чтобы управиться с анализатором органических веществ, он протестировал розкоз и обнаружил, что в нем содержится двенадцать неизвестных ранее алкалоидов и сложных эфиров.
Розкоз действительно радует язык и душу, у него нет побочных эффектов, если им не злоупотреблять, а его применение в качестве ароматизатора ограничено лишь фантазией кондитеров, производящих конфеты.
Остальное, сказал в заключение Ефан, мне известно из истории.
* * *
Я пробыл на Серифе еще два месяца, пока мои родители наконец не развелись. Скучать не пришлось: мы проказничали втихомолку с моим кузеном Джоном и кузинами Анной и Марией, такими же подростками, как и я. Старшему сыну Ефана Зареду было двадцать два года, и он, как и мой старший брат Даниил, уже начал взбираться на ступеньки корпоративной лестницы «Оплота». Кузен Зед, редкостный зануда, устроил мне экскурсию по главному офису корпорации. Я размышлял, о своем будущем — и решил раз и навсегда, что не стану работать на «Оплот», даже если от этого будет зависеть моя жизнь.
Мне хотелось заниматься чем-то прямо противоположным межзвездному бизнесу, и я без колебаний заявил об этом отцу.
Симон грубо растоптал мой юношеский идеализм, заявив, что я либо буду изучать ксенокоммерцию и корпоративное право с целью дальнейшей карьеры в «Оплоте», либо вообще не получу высшего образования и проведу всю жизнь, копаясь в конском навозе на Небесном ранчо, поскольку он лично позаботится о том, чтобы никто меня больше не принял на работу.
Я сделал вид, что сдался, окончил Аризонский университет и Гарвард, и моя семья могла по праву мной гордиться.
В тот день, когда я получил степень доктора юридических наук, я объявил Симону и Ефану, а также другим родственникам, съехавшимся на праздничное торжество, что меня взяли на работу в Секретариат по межпланетной торговле в качестве специального агента в отделе по борьбе с мошеннической деятельностью корпораций. Ефан пожелал мне удачи. Отец молча посмотрел на меня, подумал немного и сказал, что никогда больше не хочет меня видеть.
Я ответил, что, если «Оплот» будет вести себя прилично, так оно и будет.
Глава 8
Видеофон в номере отеля замурлыкал ровно в десять. Я сонно ответил, уверенный в том, что звонят служащие отеля, чтобы меня разбудить. В таком фешенебельном заведении, как «Риц-Карлтон», так, наверное, принято. Но это оказался Айвор Дженкинс, и его круглое лицо на экране было пепельно-серым от ужаса.