Он, вероятно, набрал не меньше, но лишь в мышцах торса, и это делало его еще красивее, чем прежде. Я ощутила секундную вспышку отвращения к мужчинам вообще, и к молодым в частности.
Быстрее было бы доехать на лифте до четвертого уровня и пойти прямо к Дэну, но я снова обошла кругом дрожжевую ферму и ступила в темную неизвестность агро-отсека. Это меня немного развеселило.
Дэн лежал в постели, еще не спал, а смотрел телекуб, на экране которого мужчина и женщина катались на коньках. Я узнала музыку, под которую они танцевали: кажется, что-то германское, смутно напоминающее польку-бабочку.
— Старое?
Сэм кивнул:
— Кажется, зимние Олимпийские игры 2012 года.
— Программа поиска?
— Угу.
Это была развлекательная программа, в которой давались пяти, десятисекундные отрывки из различных передач. Своеобразное развлечение заключалось в том, чтобы включить программу поиска, получая на экране мелькающую мозаику из спорта, искусства, драмы, секса, шоу и телевизионных игр. Сэм переключил на другой канал.
— Хорошо поплавала?
— Нормально. Мне бы не мешало сбросить лишний вес.
— Что, предложений не поступило?
— От тех, кого бы ты хотел видеть у нас дома, нет. — Я заглянула в пакет с вином и достала из мойки свой бокал. — Был один субъект, который показал мне палец, но я его не захотела. Он был похож на Будду средних лет, с обритым наголо черепом.
— А, это Ради — полное имя, кажется, Радимачер… не помню. Джон его знает, он из Материального.
— Может, я бы его поцеловала. Но он мог неправильно это истолковать.
— Что? — Дэн оторвался от экрана, на котором старомодный автомобиль запылал ярким пламенем.
— Хочу сказать, что, по крайней мере, хоть кто-то проявил ко мне интерес. Мальчишки, одна мелюзга, их мужчинами-то не назовешь.
— После десяти бассейн превращается в ярмарку подростковой плоти. Разве ты этого не знала?
— Так вот ты где пропадаешь по ночам! А я-то, наивная, думала, что он всю неделю работает как проклятый.
Телекуб высветил сцену, удивительно похожую на ту, что я видела в бассейне: голая молодежь играет в волейбол на пляже. Дэн убавил звук.
— Ты не можешь говорить о том, что сказал Гарри? Или не хочешь?
— Не могу. Он… у него не было времени закончить разговор, и он хотел, чтобы я воздержалась от обсуждения, пока у меня не сложится полного представления о предмете.
— При данных обстоятельствах он имеет на это право. — Дэн разлил вино по бокалам. — Ужасный стыд. А какой сюрприз! Полный!
— Ты не знал, что он болен?
— Полагаю, об этом не знал никто, кроме Тани Севен да нескольких врачей. Он даже Элиоту не сказал. — Дэн отпил большой глоток и задумчиво посмотрел в бокал. — Слишком много тайн. Он достаточно тебе сказал, чтобы ты поняла, почему я не обсуждал… определенные вещи с тобой? Я и Джон?
Меня так и подмывало сказать «нет» и посмотреть на его реакцию.
— Кажется, да.
— Прекрасно. Я на это надеялся. — Он допил вино и уронил свой бокал на пол. — Завтра рано вставать.
— Ново-Йорк?
— Сначала нужно кое с кем встретиться.
— С кем?
— Да из Гражданской инженерии, ОГИ. И с архитектором тоже. Тебе нужен свет?
— Нет. — Я нажала на кнопку выключателя. — Посмотрю немного «кубик».
Я оставила его в режиме поиска с выключенным звуком и принялась потягивать вино. Ночь одинокого пьянствования. На экране мелькали: игра на гитаре, гимнастика, совокупление, сезонный показ мод, еще одно совокупление и удручающе мрачные болота, освещенные тусклым лунным светом. Я вспомнила возникший у меня в отсеке вопрос:
— Дэн, зелень растет в темноте?
— Зеленые насаждения? Некоторые. Я видел, как фитопланктон светился сине-зеленым светом в луче корабельного прожектора.
— Я спросила — растет, а не светится. Что-то мы сегодня плохо слышим друг друга. Так как, растут они в темноте?
— Ага, большая часть.