Мне он просто кивнул, а разговаривать стал только с Джоном и Дэном, в основном распространяясь насчет достоинств Тани Севен и наставляя, как нужно себя вести, работая с нею, чтобы, не дай Бог, не опростоволоситься, если вдруг взбредет в голову подтрунивать над ее предрассудками или воспитанием. Какое чудовищное совпадение — они занимают обе технические должности в Кабинете, в обязанности которых входит ежедневный контакт с офисом координатора политики. Я подчинена политическому отделу, но, наверное, еще долгие месяцы могу спокойно жить, не беспокоя Главного координатора.
Интересно было их слушать, а еще интереснее было то, что мне это позволили. Парселл слыл хладнокровным интриганом — ему хотелось управлять даже из могилы! Но он также был жестким и циничным знатоком человеческой натуры. Я уже не раз задумывалась над тем, какими мотивами он руководствовался, пригласив вместе с Джоном и Дэном и меня. Неожиданно Парселл вежливо прервал разговор и выпроводил их за дверь, объяснив это тем, что ему нужно поговорить со мной наедине.
Да, чего-чего, а любезности ему не занимать!
— Вы мне не нравитесь, Марианна. Но мне многие не нравятся, я и сам себе не слишком нравлюсь.
— Доктор Парселл…
— Можете называть меня просто Гарри. Вам не придется долгое время себя этим утруждать. Дэниел считает, что вы прекрасно подойдете на должность координатора-электора по политике. Не перебивайте.
— Я уже говорила ему, что не подхожу. Я для этого слишком молода.
— Вы достаточно зрелы. Кроме того, компетентны. Но в этом «корыте» есть много людей вроде меня, которые враждебно к вам относятся.
— Не могу же я всем угодить.
— Я тоже редко кому угождаю, нужно просто оставаться самим собой. Дело не в том, что вы недобросовестно справляетесь со своими обязанностями или ведете себя неблагоразумно. — Парселл слегка улыбнулся. — Хотя ваша сексуальная жизнь, насколько мне известно, выглядит несколько… шокирующей, в моем понимании.
— У меня на этот счет собственное мнение.
— Как я уже сказал, проблема заключается не в этом. Она гораздо тоньше и сложнее, и вам придется немного поработать над собой, прежде чем вы займете эту должность. У вас есть все шансы для того, чтобы занять ее, но будет ли это хорошо?
— Я слушаю, по крайней мере делаю вид.
— Во-первых, вы — идеалистка. Такое качество привлекает молодежь, но…
— Намекаете на то, что руководитель не может быть идеалистом?
— Это мешает. — Он по-профессорски откинулся назад. — Продолжите вашу мысль. Приведите пример.
— Джефферсон. — Я подумала о нем, потому что видела его портрет в фойе зала заседаний.
— Томас Джефферсон. Я не очень хорошо знаком с американской историей. — Блаженная улыбка разлилась по его лицу. — Но я хорошо знаю американскую экономику. У Джефферсона были рабы, не так ли? Значит, он был не слишком прогрессивным человеком даже для своего времени.
— Он их освободил.
— Но сперва купил. Похоже на политический трюк.
— Махатма Ганди.
— Религиозные лидеры не в счет. У них просто не могло бы быть последователей, если бы в обществе не было хотя бы задатков идеализма. — Взмахом руки он категорично отмел мои попытки привести в пример Адольфа Гитлера или еще кого-нибудь. — Не быть идеалисткой вовсе не значит, что у вас не может быть своих идеалов. Даже у меня остались один-два. Но я не руководствуюсь ими, когда дело касается политики. Я бы победил даже с кучкой преданных мне сторонников, если бы подавляющее большинство не сходилось со мной во мнении по главным, ключевым вопросам.
— Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Мне придется быть изворотливой.
— Это не свойственно вашей натуре. С таким же успехом можно сказать: «Мне придется быть жирафом». Разве что вам вдруг удастся кардинально измениться.
— Не значит ли это, что мне придется стать радикалкой-бомбометательницей? У большей части жителей «Дома» примерно такие же представления о добре и зле, как у меня.
— Добро и зло, говорите? Я не об этом веду речь.