Девушка мрачнела.
– Неважно.
– У нас все важно, – возражал хоккеист.
– Не знает… – неохотно признавалась студентка. – И папа не знает. И жених мой…
Тут даже такой циник, как Касатонов, удивлялся.
– У тебя есть жених?
– А что, меня разве нельзя полюбить? – с вызовом отвечала девушка.
– Можно… – скалился Касатонов. – Счастливчик твой парень… Везунок!
– Да пошел ты! – Девица вставала с оскорбленным видом, явно собираясь уйти.
– Сядь! – устало приказывал сутенер. – И не подпрыгивай. Девственница Орлеанская. Слушай меня внимательно: половину заработка будешь отдавать нам. Взамен получишь неприкосновенность, бесплатный напиток в баре и избавление от конкурентов. Всех «залетных» проституток мы будем выпроваживать. Работают только свои.Готовясь принять первых посетителей, отель быстро заполнялся различными службами. Для правильной организации работы пятизвездочной гостиницы из Америки были выписаны менеджеры-наставники. В их задачу входило стажировать и обучать соответствующие службы нового российского отеля. Ни один из них не говорил по-русски, поэтому процесс обучения происходил на английском языке и нередко сводился к пантомиме. Уборщицы и горничные из службы «хауз-киппинг» уныло взирали на странные манипуляции американцев, всерьез демонстрирующих, как надо правильно пользоваться пылесосом или застилать постель. Официанты «рум-сервиса» давились от смеха, наблюдая, как заморские учителя показывают им, с каким выражением на лице нужно ожидать чаевых.
К концу апреля в отеле вовсю стажировались «белл-бои», менеджеры «лобби», метрдотели банкетных залов, бармены, повара и работники инженерных служб.
Обучение службы безопасности проходило недолго.
– Это – менеджер по безопасности известной американской сети международных отелей, – радостно представил Груздев в операторской краснощекого крепыша в лихой ковбойской косоворотке, в солнцезащитных очках и с наколкой в виде дракона на предплечье. – Зовут его мистер… Хорн. Он – известный в США рейнджер.
Рейнджер жевал жвачку, небрежно-лениво открывая и закрывая рот. Он улыбкой поблагодарил Груздева за представление и крикнул преувеличенно бодро:
– Hi, guys! I will teach you many jokes which every real man should know! [12]
– А зачем вам солнцезащитные очки в помещении? – простодушно поинтересовался Виталик Родионов – один из сотрудников второй смены. – Для понта, да?
Рейнджер подождал, чтобы кто-нибудь ему перевел вопрос, и, не дождавшись, улыбнулся Родионову, не переставая жевать:
– Hit me, man! C’mon! [13]
Виталик недоуменно огляделся по сторонам и поморгал:
– Он чего-то хочет от меня?
– Он хочет, – объяснил Вадим, давясь от смеха, – чтобы ты его ударил.
– Зачем? – еще больше удивился Родионов.
Рейнджер тем временем вдруг начал пошлепывать Виталика ладонями по плечам, груди и животу, весело отскакивая и знаками приглашая к условному поединку.
– US special forces! – ткнул себя пальцем в грудь мистер Хорн и неожиданно, поднырнув, влепил Родионову звонкую пощечину. – Heigh-ho! Watch out, man! Or they will kick the shit out of you! [14]
– Войска специального назначения США, – перевел Вадим уже без улыбки, – просят не зевать, чтобы…
Не дожидаясь окончания перевода, Виталик чуть-чуть наклонился вперед и, почти не делая движения плечом, откуда-то снизу выстрелил коротким, хлестким ударом в голову рейнджера. Мистера Хорна перекинуло через стол, и он рухнул между стеллажами, сметая с них папки с бумагами. Подождав своего дуэлянта несколько секунд в гробовой тишине и не дождавшись, Виталик назидательно развел руками и пояснил:
– Спецназ ВДВ. Советский Союз…
Груздев задумчиво перевел взгляд со стеллажей на Родионова и пожал плечами:
– Он сам просил… Чтобы ударили. – И через мгновение вздохнул: – Думаю, что стажировка окончена.
Однажды ночью в часы, свободные от бесцельного стояния на лестнице и на пятачке центрального входа, Вадим снова и снова бродил по притихшим и сонным коридорам отеля.
На пятом этаже, открыв служебным ключом запертый фитнес-центр, он быстро разделся и в полной темноте окунулся в крохотный бассейн. Здесь, в гулкой, дрожащей тишине он с наслаждением сделал несколько широких гребков туда и обратно, перевернулся на спину и долго лежал на воде, слушая стук собственного сердца, который, казалось, послушно отражался от чутких стен и сводчатого потолка. Затем, наскоро обтеревшись махровым полотенцем, он опять влез в непослушную рубашку, не желавшую возвращаться на влажное тело, натянул брюки, наскоро и на ощупь повязал галстук, накинул пиджак и, подхватив ботинки и рацию, на цыпочках вышел вон.
В коридоре перед зеркалом он окончательно привел себя в порядок, надел ботинки, причесал волосы и, подмигнув своему отражению, собрался уже уходить, как вдруг ощутил мгновенный ледяной ужас. Сердце прыгнуло и сорвалось куда-то вниз, а ладони мгновенно стали влажными и разжались, пальцы выпустили ремешок рации. Прямо за ним, едва не касаясь лицом его затылка, стоял человек. На спокойной зеркальной глади Вадим разглядел его бескровно-белое лицо, горящие глаза и… (сомнений быть не могло!) форменный китель с синими петлицами. Ничтожной секунды, короткого мгновения было достаточно, чтобы прочитать в этих глазах напряженное внимание и готовность к чему-то страшному и необратимому.
Вадим повернулся так резко, что едва не потерял равновесие.
Перед ним дрожал смертельной бледностью единственной галогеновой лампочки пустынный и мрачный коридор. Неожиданно под ногами что-то треснуло и зашипело. Оброненная рация зашуршала голосом Зевковича:
– Пятнадцатый, пятнадцатый… Ответь десятому…
Вадим отпрянул назад, прислонившись к зеркалу, и перевел дух. Сердце нещадно колотилось где-то у самого горла. Он сполз по гладкому стеклу на корточки, нашарил рукой рацию и, щелкнув кнопкой, прохрипел:
– Пятнадцатый…
– Григорьев, – раздалось в эфире, – тебе через час заступать на двадцать первый. Ты там не спишь?
– Не сплю, – ответил Вадим. – Я… я помню.
Он выпрямился в полный рост, постоял с минуту, блуждая взглядом по сумрачному помещению, потом отлепился от зеркала и быстро направился по коридору к выходу. Он шел не оглядываясь и поэтому не мог видеть, что ему вслед с тусклого зеркального квадрата внимательно смотрит странный молодой человек с бледным лицом и синими петлицами на кителе сотрудника НКВД.Спустившись на два пролета по внутренней лестнице, Вадим толкнул тяжелую дверь и очутился в ярко освещенном холле четвертого этажа. Здесь он встретил другого сотрудника смены – Диму Мещерского. Тот как раз завершал обход и шел по коридору, поигрывая рацией и громко напевая какую-то дурацкую песенку.
– Ты чего орешь? – неожиданно грубо спросил Вадим.
Мещерский остановился и удивленно вскинул брови:
– А что, я кого-то разбудил? Здесь кроме нас, Вадюха, никого нет.– Может быть, и нет… – неуверенно согласился Вадим. – А ты это… – Он запнулся, подыскивая правильное слово. – Ты это… Никого здесь не видел? Тебе никто не мерещится в этих старинных стенах? В зеркалах?
Мещеряков усмехнулся и снисходительно пробурчал:
– Историк – он и есть историк… С богатой фантазией и замусоренной головой. Иди лучше вниз, попей кофеечку с тортиком. Там Шумаков принес.
Он подбросил на ладони рацию и, насвистывая, двинулся дальше по коридору.
Вадим некоторое время постоял в полном одиночестве, рассеянно скользя взглядом по настенным гравюрам и эстампам с видами старой Москвы, потом медленно добрел до площадки лифта и нажал кнопку вызова. Указатель со стрелкой «вниз» оставался безжизненным. Он еще пару раз надавил на кнопку и щелкнул рацией:
– Десятый, ответь пятнадцатому. Лифт северного крыла не работает.
– Проверим! – бодро отозвался Зевкович.
Вадим пошел в обратном направлении к лестнице. Миновав поворот, он вдруг остановился в нерешительности. Ему пришло в голову спуститься по центральной лестнице, заодно проверив работу центрального лифта. Он опять повернул было назад, но почему-то замешкался возле двери одного номера. Лампочка на электронном замке дробно мигала зеленым светом.
«Чудеса! – стукнуло в голове . – Номер кто-то открыл, но не зашел внутрь!»
Вадим на миг похолодел, но тут же успокоил себя, что это, должно быть, Мещерский зачем-то вставил в замок карточку, а потом передумал открывать номер и ушел. Но почти тут же он сообразил, что у Мещерского не могло быть с собой аварийной карточки от номерного фонда, потому что она находится только у старшего смены.
«А! – осенило Вадима. – Ну конечно, это Касатонов «проверял» здесь очередную «претендентку»! Ему уже мало «простых» номеров, он перебирается в люксы!..»
Вадим поднял глаза и долго, как завороженный, таращился на золотые цифры: 215.
«Это же… – Он даже не знал, как относиться к подобным совпадениям. – Это же номер, в котором жил Шолохов!»