Пыхнув сигаретой, Лайк уселся за рояль. Ефим прикатил из-за стойки сервировочный столик. Симонов озаботился тарой и теперь сосредоточенно шарил по настенным шкафам кухни. Ираклий экспериментировал с огромным телевизором, благоразумно отключив звук: Лайк не любил когда ему мешали музицировать. Димка Рублев поставил завариваться чай — в самый большой чайник, который обнаружил в сервизе — и оккупировал кресло, здоровенное и массивное, под стать квартире. Швед пытался справиться с нетипичными запорами на балконной двери.
Минут пять ушло на общее шевеление; потом столик был успешно сервирован, телевизор неслышно зафонил обычной бестолковой рекламой. Лайк курил и наигрывал, иногда сваливаясь в басовые синкопированные проигрыши, а свободной рукой в эти моменты тянулся к стакану, цинично поставленному прямо на рояль. Остальные разместились кто в креслах, кто на принесенных пуфиках, а Швед так вообще на полу, подстелив под бок пушистый коврик.
Потом Лайк вдруг неожиданно оборвал этюд на полуноте и крутнулся на табурете, поворачиваясь к команде лицом.
— Ну, что, Иные? У кого какие мысли будут? Как нам этих питерцев осатанелых уму-разуму учить?
— Для начала их нужно найти, — проворчал Димка, елозя ногтем указательного пальца по узору большой чашки с чаем. Узор напоминал восточный орнамент на каком-нибудь реликтовом ковре.
— Да найти-то их как раз не проблема, — с ленцой сказал Ираклий. — Следов они оставляют уйму, по записям видно. В сумраке такая цветомузыка пропечатывается, что ой. Я думаю, нужно определиться тактически. Давить их поодиночке или подловить всех скопом и устроить… Варфоломеевскую ночь.
— Поодиночке — долго, — отрезал Лайк. — Инквизиция ждать не намерена. Да и Светлые… настроены нехорошо. Я даже больше скажу: Артур нам в сущности доверил отстоять баланс сил в России-Украине-Белоруссии. Не справимся — Светлые получат кучу привилегий, смогут совершить массу воздействий самых высоких уровней, а это сами знаете чем чревато. Москвичи только-только из ямы выбрались после истории с той волшебницей и ее гипотетическим дитятком — и на тебе опять… Так что хотим, не хотим, а действовать будем быстро. И решительно. Передавим их как клопов и все дела.
— В каком смысле — передавим? — уточнил Симонов, поправляя сползшие с переносицы очки.
— В прямом. Поймали — развоплотили. Поймали — развоплотили.
— А Инквизиция разве не собирается их судить? — искренне удивился Ефим.
— Инквизиция судит только тех, кто формально поддерживает Договор, а на деле нарушает его. Тех же, кто Договор с самого начала отвергает, Инквизиция ликвидирует. В данном случае, нашими руками.
Лайк как всегда был немногословен и безжалостно точен в формулировках.
— Значит, — меланхолично заметил Ираклий, — нужно сразу ехать к месту их шабашей, выждать ближайший и всех давить. Потом прошерстить Питер и окрестности на предмет уцелевших — думаю, по ауре мы их быстро вычислим, эта публика не умеет затаиваться. Потом контрольное ожидание — и привет. Конец делу.
— Шабаши черные устраивали в Разливе, — начал было Лайк, но его развязно перебил Симонов:
— Часом, не у Ленина в шалаше?
— Нет, — ответил Лайк невозмутимо. — Но довольно близко. Кстати, чтоб ты знал: пресловутый шалаш стоит в мертвой точке. Магия там почти не действует. Кто-то с умом ставил.
— А что ты имел в виду, когда говорил, что к нам пожалует кто-то из Светлых? — поинтересовался Арик.
— Да то и имел. Кто-нибудь обязательно явится. Причем, из верхушки. Наставить и вразумить. Ну, и заодно нас прощупать, не вынашиваем ли мы коварных планов.
Рублев фыркнул в чашку:
— Можно подумать, мы посвятим их в свои планы.
Лайк искривил уголки рта:
— Светлые любят считать себя очень хитрыми, осторожными и предусмотрительными. И не нужно разуверять их. Кроме того, может пожаловать Инквизиция. Как-никак у нас официальная миссия под тройным патронажем, такое не каждый день случается. Так что, всем молчать с умным видом, а говорить мы с Ираклием будем. Понятно? Дополнительных щитов не ставить. И… не выделываться, ясно? Даже если пожалует кто-нибудь слабый. Сейчас главное — никаких конфликтов.
— Да понятно, понятно, — пробурчал Симонов. — Что ты нас как детей наставляешь?
— А вы дети и есть, — холодно ответил Лайк. — Причем, не шибко послушные. Ладно, Арик, что ты там навыбирал? Наливай.
Все оживились. Звякнула посуда, вилки потянулись к нарезанным закускам. Швед наконец справился с хитроумными запорами, со второго захода, и в комнату ворвалось ночное лето, более теплое, чем кондиционированный воздух квартиры, напоенное запахами большого города и пропитанное звуками дома у реки. Еле слышно плескала вода о набережную; звук доносился даже на десятый этаж. Где-то выше лаял на балконе пес. А еще по соседству знакомо бухала бас-гитара: бархатисто, мощно. Лайк и Швед тотчас навострили уши.
Потом бас ненадолго смолк, но буквально через несколько секунд раздался характерный счет ритм-автомата и заиграл явный сэмпл. А бас вплелся в него, заслонив скупые машинные квадраты. И зазвучала песня, совершенно незнакомая. Нечто откровенно панковское, эпатирующее — с разухабистой мелодией, нарочито дешевеньким звучанием и намеренно плохо зарифмованное, но вместе с тем довольно забавное:
На втором плане кто-то азартно помогал вокалисту совершенно не имеющими отношения к тексту возгласами, далеко не всегда членораздельными.
— Во, дают! — заценил Ефим. — Панкуха конкретная! Зашибись!
Меж тем неведомые музыканты продолжали историю зомбического шофера:
Это «сосна за сосной» прокричали с таким драйвом и увлеченностью, что захотелось то ли подпеть, то ли вскочить и куда-то бежать, бежать…
А песня тем временем свалилась в веселенький повторяющийся квадрат с еще более содержательным текстом:
Институт всех добил окончательно.
— Та-ак, — протянул Лайк многозначительно. — Кажется, наклевывается сейшн. Ну-ка, давайте еще по одной накатим, а потом, Ефим, собери закусь, да водки пару пузырей прихвати. В гости пойдем.
— Рояль берем с собой? — сострил Симонов.
— Возьмем саксофон, он легче, — не растерялся Лайк. — А клавиши у соседа, я слышу, имеются.
Скоренько собрались. Музыка доносилась с их же этажа, явно из квартиры напротив. Арик довольно уверенно справился с запорами. Лайк, с саксофоном в чехле в одной руке и с бутылкой водки в другой встал перед дверью, дождался когда песня перейдет в коду и завершится и только потом утопил кнопку звонка. Не рукой — руки были заняты. Даже слабенькому магу для такого простого трюка руки не нужны.
Хозяин открыл довольно быстро — невысокий плотненький и толстенький мужчина лет тридцати, немного похожий на татарина. С бородкой. В капповской кепке, линялых джинсах, красной кока-коловской футболке и босиком. Физиономия у него была умная и хитрая. На футболке кока-кольским шрифтом при ближайшем рассмотрении было выведено вовсе не название популярного напитка, а вполне русское сочетание «Суки-бляди».
— Привет, — сказал Лайк. — Второй день слушаю, как ты играешь. Вот, решил зайти…
— Привет. А чего только сейчас? Надо было сразу.
— Водки не было, — вдохновенно соврал Лайк.
— Заходи.
— Только я не один. С друзьями.
Показались и остальные, впереди — Ефим и Швед с пакетами и Рублев с чайником.