…а ведь Рудый Панько тоже не видел его насквозь! Меня - видел, а его - нет! Я вздрагиваю: жутковатое ощущение чужой власти над собой неожиданно смешивается с новым, непривычным, незнакомым мне ранее чувством.
Чувством гордости за собственного сына.
…родители - первые игрушки детей.
Кажется, я впервые ощутил себя отцом.
Крышка медальона приподнялась.
Полночь.
Пора выполнять условие договора с ведьмачом.
* * *
Дверь в комору женщины не заперта; вон, узкая щель между краем и косяком. Оттуда зябко тянет сквозняком. Поддерживаемое заговором вожака Ковена, осиное тело легко зависает в воздухе, и на миг меня до краев наполняет радость. Радость - и стыд за радость. Три Великих Собеседника! - как, оказывается, мало нужно для того, чтобы обрадоваться… Я, кто проносился сквозь порталы вольным ветром, пронизывал насквозь крону Древа Сфирот, купался в сиянии Истинного Света, черпал его горстями, одаривая тех, кого хотел; я, смеявшийся над Рубежами и их стражами - теперь я радуюсь безделице: оказывается, мои останки на время могут преодолевать десятки (пусть сотни!) шагов, и даже - проклятье! - оса может летать!…
Я смешон.
Я, крылатый соглядатай, не менее смешон, чем человек, ползущий сейчас от лестницы вдоль коридора. Ведьмач, ты хотел знать, что произойдет здесь в полночь? - здесь в полночь по коридорам ползают люди. Один человек. Странный. Неподвижный. Изнутри неподвижный. Значит, он, вроде бы, не должен двигаться и снаружи. Но - движется.
Ползет с завидной целеустремленностью.
Ноги у него отнялись, у бедолаги, что ли?
Остановился.
Скрипит дверь, за которой спит женщина в смятых простынях, позволяя сквозняку с облегчением вырваться на свободу.
Человек на пороге коморы поворачивает голову, опасливо косится через плечо - я ловлю его взгляд. Тухлый, словно рыба после двух дней на солнцепеке. Гнилой взгляд.
И вместе со скрипом, вместе с тухлым взглядом ночного гостя ко мне вспышкой во мраке приходит понимание: надо спешить. Ведьмач просил меня только наблюдать, наблюдать и ничего больше в обмен на грядущие услуги, но если я останусь всего лишь чужими глазами, мне никогда не стать прежним! А удивительный человек-червь ползет медленно, ему еще надо миновать порог, затем - почти всю комнату…
Я успею!
Лечу - коридоры, лестница, первый этаж… Снаружи, за внешней дверью, спит стража - я не вижу их, но ощущаю мерцание много-сна на челах спящих: о, на пятом уровне им грезится ночное крыльцо и честная караульная служба, а на шестом и седьмом - глухая попойка у какой-то шинкарки Баськи!… спокойствие выполненного долга и нежелание просыпаться - вот что это значит в сочетании.
Умно.
Вожак Ковена, ты не предупреждал меня о таких шутках!
Вот… вот… вот и дверь, за которой обитает Заклятый, спутник женщины-Проводника - цель моего полета. Закрыто! Я не могу, не могу проникнуть внутрь! Я, для которого не были помехами границы сфир, не могу проникнуть через обычную, скорее всего, даже не запертую дверь! Я, который…
Без паники.
Только без паники!
- Лети…
Шестипалая рука слегка толкает дверь. Мой сын смотрит на меня - долго, пристально - и, молча повернувшись, идет обратно. Идет бесшумно - ни одна половица не скрипнет.
Он заранее ждал меня здесь, стоя в стенной нише за портьерой.
Он знал.
Сейчас я почти люблю своего сына.
Уже не в силах сдержать возбужденного жужжания, золотая оса стремительно влетела в открытую дверь.
Внизу, под несущейся искоркой, презирая отсутствие света, стелилась удивительная тень - черный человек с разнопалыми руками.
* * *
Заклятый спал. Тяжело, беспокойно, и дикие видения из сопредельных аспектов терзали его мятущуюся душу, раздвоенную, словно жало змеи. Бесплотные, еще более тонкие, чем духи или эфирные создания, образы снов зачастую приходят из-за пределов. Почему, почему сумеречное сознание Заклятого притягивает к себе одно и то же: дым магнолий, хруст фарфора, белая свеча платана?… и почему, проснувшись, он хоронит это в себе до следующего сна?
Впрочем, неважно. Когда Заклятый проснется, его ждет кошмар наяву!
Вонзаю жало. И яд струится в человека по имени Рио, под защитные покровы, сразу в обе сплетенные души (хотя и не души это вовсе!) - яд реальности. Смотри!… смотри! - погружена в много-сон бдительная стража, ползет по полу человек с тухлым взглядом, спит, разметавшись, беззащитная женщина на дубовой кровати… смотри, герой!
В других обстоятельствах можно было бы сказать: "Герой вскочил, как ужаленный!". Но других обстоятельств у меня не было; и я едва не опоздал. Трудно было уловить грань пробуждения, и еще труднее - понять, в какой миг Заклятый, как был, нагишом, оказался за дверью, прихватив со стены меч. Все-таки он хорош, этот могильный курган для самого себя! И если мне удастся сделать себя прежним, а его -…
Думать получалось плохо. Все силы уходили на одно-единственное: не отстать от героя.
Силы ушли, и я не отстал.
- Отпусти ее! Слышишь, мразь?!
Все-таки времени прошло больше, чем предполагалось вначале. Ведьмач, вожак здешнего Ковена, ты хотел, чтобы я смотрел - и только?
Пожалуйста: я смотрю.
Тот, неподвижный изнутри, все же успел добраться до кровати. Сейчас он навалился на Сале всем телом, припал к ложбинке между шеей и плечом, намертво обхватив руками отчаянно сопротивляющуюся женщину. Насилует? Или… впрочем, герой Рио уже рядом. В темноте он видит куда хуже меня, но героям, как правило, достаточно силуэтов и собственного воображения. Рывок за волосы, удар рукоятью меча под ребра, прямо граненым медным яблоком - и чужак, грязный, лохматый, кувырком летит в угол.
Чтобы спустя мгновение медленно встать глиняным големом.
Встать?!
На Рио человек с тухлым взглядом не обращает внимания - негнущиеся, словно деревянные, ноги несут его обратно к кровати. Пальцы героя клещами впиваются в плечо насильника, но человек с тухлым взглядом походя отмахивается - и теперь в угол летит уже герой, чудом не порезавшись о собственный меч. Ну, давай же, Рио, вставай! Он встал, значит, сможешь и ты! Разве не видишь: его нельзя остановить, не убив! Убей! Брось в мир щедрую смерть со своего клинка! Преступи Запрет! Иначе… посмотри - у женщины на шее кровь! Кровь! Ты что, совсем ослеп?!
Заклятый бьет в броске с пола - снова медным яблоком рукояти.
По хребту.
Достигни удар цели: человек с тухлым взглядом упал бы со сломанным позвоночником, парализованный - но живой!
К счастью, удача теперь была на моей стороне: ночной гость, словно почувствовав опасность, в последний момент начал оборачиваться - отчего удар обрушился вскользь, разодрав одежду вместе с кожей спины. Желтые кривые клыки ощерились в лицо Рио, из выгребной ямы рта потянулась ниточка кровавой слюны. Острие меча угрожающе ткнулось в грудь чужака, напротив сердца - остановись! стой, погибнешь! сдавайся! - две лапы в ответ ухватили клинок, но ноги, непослушные ноги подвели своего владельца.
Человек с тухлым взглядом упал вперед.
И меч вышел у него из спины.
Мироздание содрогнулось! Эфирные вихри хлестнули со всех сторон, сметая завесы, прорывая Рубежи, верша слияние возможного с невозможным! - сейчас, сейчас вода нарушения хлынет под корни Древа Сфирот, раскроются набухшие почки на ветвях, давая дорогу Истинному Свету, как уже было однажды - и я наконец обрету цельность… Скорее, скорее, я устал ждать!…
Но почему слабеет невидимый ветер, иссякает влага чуда, почему вновь смыкается треснувшая было скорлупа, почему… Не надо! Неужели снова… Ведь вот он, убитый, валяется на полу, с мечом в сердце, и над ним в оцепенении застыл герой Рио, нарушивший, нарушивший - НАРУШИВШИЙ!!! - условие заклятия!
Почему?!
Заклятый нагибается над лежащим.
- Мертв, - бормочет он, судорожно дергая щекой. - Странно, уже окоченеть успел…
Окоченеть?
Убитый мгновение назад - окоченеть?!
Существо на полу дернулось, и Рио невольно отшатнулся. Отчаянно завизжала на кровати перепуганная до смерти женщина, зажав ладонью рану на шее. Человек с тухлым взглядом рывком извлек из груди меч, аккуратно положил его возле стены и сел.
- Сале, беги! - в крике героя стыло отчаяние.
- Сале? Нет!… Сале, это правда ты?
Голос - хриплый и одновременно пронзительный - безумным скрежетом разорвал ночь, и даже Рио застыл на месте, словно налетев на невидимую преграду.
Этот голос нельзя было не узнать.
- Хоста?! - выдохнул герой; и я проклял удачу, обернувшуюся чудовищной насмешкой - дважды просить у Заклятого смерть для одного и того же человека, и дважды не дотянуться до вожделенной цели!