— Меня зовут Некто, — подумал некто. — Я — арбитр.
В комнату вернулась из кухни великолепная тройка. Вид у них был сытый. Похоже, что ни котов, ни соседки, ни арбитра Некто они не видели.
— Ну, гражданин писатель, — сказал полосатый галстук, — пора и поговорить. Чай у тебя, кстати, хороший.
— Может, сразу, без разговоров?.. — спросил галстук без полосок.
— Хорошо бы, — сказал галстук с оттенком, — но нельзя. Инструкция.
— Да, — сказал полосатый галстук. — Инструкцию не перешагнешь.
— И не отменишь, — добавил галстук без полосок.
— Зато ее можно нарушить, — зловеще сказал галстук с оттенком.
Их абсурдную беседу прервала материализация соседки. Елена Ароновна проявилась во всей красе: в ярком халате, с необъятной грудью и множеством подбородков.
— Мальчики, — сказала она напевно, — милые мои мальчики. Как я вас всех люблю!
Бесцветные смущенно потупились.
— Ну, не стесняйтесь, хорошие мои, давайте, показывайте…
— Я, — сказал тот, что галстуке без полосок, — я не все помню…
Он мялся и ковырял линолиум ножкой в блестящем туфле.
— Что помнишь, — строго сказала ведьма, растекаясь в кресле. — А ты, милашка, чайку мне принеси.
Дымчатый галстук умчал на кухню. Галстук с полосками тихонечко стал у стены. А скромняга, продолжая ковырять ножкой, начал читать с выражением:
— Вот видишь, не забыл оказывается, скромняга, — сказала ведьма, принимая подносик с чаем и бутербродами от расторопного дымчатого галстука. — И ты молодец, расстарался, ишь ты — с черной икоркой и красной сочинил бутерброды. А что ж без маслица?
— Я не виноват, — сказал дымчатый виновато, — это все он, нет у него масла.
Ведьма повернулась в мою сторону.
— Нет? Конечно нет, откуда он его возьмёт, если он связанный. Ты бы смог масло принести, если бы был связанный?
— Нет, — жалобно сказал дымчатый, — связанный бы не смог.
— То-то же. И что надо сделать?
— Развязать? — вопросительно поднял глаза от пола дымчатый.
— Молодец, сообразительный мальчик.
"Мальчик" осторожно распустил узлы и высвободил меня из пут.
— Можно я новости расскажу? — поднял руку полосатый.
— Расскажи, милок, расскажи, — благосклонно кивнула Елена Ароновна и откусила половину бутерброда с черной икрой. — Давненько я новостей не слушала.
Полосатый стал в позу чтеца-декламатора, рубанул воздух рукой и начал:
— Беспредел в Чечне. Чеченские террористы захватили автобус с чеченскими террористами.
— Любопытной Варваре на базаре сумку оторвали. С кошельком.
— По заверению Солнцевской братвы они, в натуре, давно бы выплатили долг России Парижскому клубу, только те козлы налом не берут.
— В связи с годовщиной трагедии все американские летчики решили 11 сентября ровно в 11 часов остановить двигатели самолетов на одну минуту.
— В результате упорных тренировок гражданин Петров стал в совершенстве владеть своим телом. Теперь другие тела ему до лампочки.
Декламатор изменил позу и объявил:
— А теперь — реклама. Ничто не красит стол, как взрывчатка в оливье. Лучшие взрывпакеты от фирмы Ферручи. От вашего Хачапури у нас пучит хари. Канализация — вот что всех объединяет. Канализационные трубы "Краузе". Я ужас, летящий на крыльях "Allways".
— Но, но, — оторвалась от бутербродов ведьма, — зарвался, милок. Отдохни пока. А ты подойди, пожалуй. Мы с тобой сыграем в игру: "Угадай песню". Я пою одну строчку, а ты называешь главного героя.
Елена Ароновна прополоскала рот чаем, шумно сглотнула и запела. Голос у нее оказался неожиданно красивым, чем-то напоминающем голос Пугачевой.
— Постой паровоз, не стучите колеса…
— Знаю, знаю, радостно сказал дымчатый. Это Анна Каренина.
— Ишь ты, какой начитанный, — пробурчала ведьма, и спела очередную строчку:
— Ты жива еще моя старушка…
Дымчатый замялся. А я знаю, запрыгал на одной ножке полосатый. Это Родион Раскольников.
— Молодец, — сказала ведьма, только не лезь вне очереди.
— Зачем вы, девушки, красивых любите… — пропела она следующую строчку.
— Это Квазимодо, — гордо сказал дымчатый. — Из романа "Парижская богоматерь".
— Сам ты, богоматерь, твою мать, — сердито прокомментировала ведьма. И спела еще:
— Парня молодого полюбила я…
— Это Алла Пугачева, — опять влез полосатый.
— Накажу, — сердито глянула Елена Ароновна. — В угол поставлю. Последняя загадка:
— Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад…
Вся троица замялась. Никто не знал героя. Я сказал:
— Лопухи, это Мишка Квакин.
— Молодчина, — обернулась ко мне ведьма. — Только тебя не спрашивают. Что за поспешники вы все тут?!
Она грузно встала и неожиданно рявкнула, как старшина на плацу:
— Ррра-а-а-зой-дись!
Невзрачные вместо того, чтоб разойтись, построились в колонну и четким строевым шагом покинули мою квартиру. Рыжий и черный коты, наблюдавшие за самодеятельностью со шкафа, мягко спрыгнули на пол. Арбитр наклонился к Елене Ароновне и поцеловал ей пухлую ручку.
38. История господина Брикмана (Красноярский край, Решеты)
…Один огромный лагерь общего режима в Нижнем Ингаше, десяток лагерей строго режима в Решетах. Весь этот лесной район Красноярского края окутан лагерями. И называть его нынче лесным не вполне корректно — большинство елей и сосен вырублено, места заболочены, зэки допиливают никому не нужную осину, шьют рабочие рукавицы, сколачивают из гнилой древесины ящики для бутылок, маются дурью и в зимнее время мрут от дурной пищи, помноженной на сырые бараки и антисанитарию, как мамонты в геологическую эпоху Великого Обледенения.
Было бы очень заманчиво описать приезд профессора в самый хреновый лагерь в Решетах, его знакомство с зоной (колонией, лагерем), но противное и скучное это занятие. Ну заставим мы профессора раздеваться донага, наклоняться, раздвигать руками ягодицы, пока надзиратель, командующий обыском, заглядывает туда с видом ученого-микробиолога… Что хорошего во всех этих описаниях для эстетического развития нашего постсоветского, демократического и демократичного читателя? Уверяю вас, ничего в этом описании увлекательного нет. Ну, разве что, — наколка на ягодицах Гоши Бармалея. На левой ягодице у него изображен черт с лопатой, а на правой топка с котлом. В котле корчится грешник с лицом, весьма напоминающим хозяина (начальника) исправительно-трудовой колонии № 9 полковника Васильева А.С[38]. И, когда Гоша (а теперь уже профессор), двигается, черт активно шевелится и кидает в топку лопатой уголек, а грешник, похожий на упомянутого полковника, корчится и страдает.
Рассказав об этом, единственно увлекательном элементе, длительной процедуры размещения этапника в лагере, отбросив нудные описания карантинного отряда, обысков, осмотров, распределений и т. д., и т. п., мы сразу перейдем в отряд № 3, куда был распределен профессор с Вертом. Но, прежде чем окончательно настроимся на описание профессорских приключений, уделим пару строк другим героям наших опусов. Их роли, хоть и статичны, но весьма важны для восприятия траурной музыки зон.
Юра со своим поводырем — Нельсоном распределены в отряд инвалидный. Туда же направлен бравый разведчик, разрушитель автобуса. Инвалидные отряды для внимательного натуралиста представляют зрелище удивительное. Будто собрали мистических гоблинов, гномов, троллей и прочих чудищ лесных и болотных. Вот сидит на шконке (кровати) Коля-Карлик, нос у него до подбородка вытянулся, горб над затылком выпирает, ступни, как у гигантской утки. Сидит, курит, заметьте, трубку. Мало того, что он является известным аферистом, промышляющим сдачей чужих квартир в аренду, он еще и богат сказочно, дом гигантский у него в Юрмале на жену записан, дети катаются на "Чайках", где-то закопана здоровенная банка из-под халвы, полная крепеньких царских золотых червонцев. И при всем при этом скуп наш Коля катастрофически.
У него есть баночка такая плоская из-под леденцовых конфет (он вообще любит всякие банки), в ней он держит маргарин, который перекладывает туда частями от основной массы, хранимой в коптерке. Килограмма маргарина Коле хватает на месяц. Он сберегает пайку хлеба с обеда, вечером мажет ее тончайшим слоем и с аппетитом ест. Если учесть, что в тайном месте лагеря у Коли есть тайник, заполненный четвертными бумажками — толстой пачкой, а месячное диетическое питание с мясом, сливочным маслом и прочими зоновскими деликатесами стоит десять рублей, то поведение Коли в высшей степени странное. Но он счастлив. Особенно к концу месяца, когда у его соседей кончается запас маргарина, а у него этой гадости еще целая коробка леденцовая.