Уже с первым припевом в такт нам начали хлопать все больше зрителей. Думаю, собралось чуть ли не сотня человек, а когда мы заканчивали песню, я увидел, как Миута проводит сквозь толпу поближе к нам знакомых девочек из медучилища, а с ними – и Жанну…
Излишне говорить, что азартнее всех хлопали стоящие в первом ряду одноклассники…
Закончив песню, я встал, прогнулся и поводил плечами, разминаясь. И поискал глазами Гемаюна – он слегка качнул головой – нету, мол…
Я посмотрел вокруг и мне мигом бросилось в глаза то, на что я внимание сегодня пока не обратил – а ведь теперь весна пришла во всей свой красе!
Над нами шелестела мелкими пока листочками крона молодого клена, а за ним возвышался большой тополь, и его листья уже вполне сформировались и были крупными, летними. И когда верхушка дерева, еще освещенная солнцем, вдруг начинала слегка качаться, а листья – двигаться на ветру, крона серебрилась, потому что листья тополя с изнаночной стороны были покрыты белым нежным пушком…
А под деревьями нашу скамейку, нас, да и зрителей уже окутывала дымка ранних сумерек.
И одетые в основном уже по-летнему в светлые рубашки и блузки люди резко контрастировали с быстро сгущающейся темнотой…
Следующей песней я объявила «Калину красную».
Исполнение этой песни позволило показать весь свой класс Бульдозеру. Каждая строфа заканчивалась гитарным струнным перебором, Бульдозер виртуозна трогал медиатором струны гитары, и ее звон вызывал у зрителей эффект «мороза по коже».
Девочки «работали» на этот раз корпусом, раскачивая над головой руками. Маракасы лежали на сидении скамейки рядом, мальца, который попытался «свистнуть» один из них (наверное, думал, что это калейдоскопы), тут же изловил Гемаюн, а злой Миута вывел его за пределы толпы и отправил домой пинком под зад.
И тем самым чуть не испортил песню – я с трудом удержался от того, чтобы не прыснуть от смеха.
Я все смотрел на Саньку Гемаюна, он каждый раз покачивал головой. Пока нужных людей возле нас не было.
Я объявил: «Сиреневый туман». И девочки вновь пошли туром вальса, и на этот раз многие зрители тоже разобрались на пары и скоро «пятачок» перед райисполкомом стал напоминать танцплощадку.
Я тем временем поймал глазами Жанну и слегка наклонил голову, она взглядом тоже поздоровалась, прикрыв на пару секунд глаза. А потом не выдержала и украдкой показала мне большой палец: «Мол, здорово!» И эта ее оценка заставила меня довольно улыбнуться.
Мы сделали небольшой перерыв. Тут ко мне подошел Гемаюн и шепнул: «Гоши так и не было. А за углом райисполкома Варька Рукавишникова – стоит, слушает…»
К этому времени в толпе закурили, и мы в почти полной темноте объявили и спели в заключение фольклорную «Пьяная! Ты сегодня пьяная!»
И припев этой песни подпевали нам почти все наши благодарные зрители.
Я старался петь задушевно, но тон задавали вновь наши девчонки – они двигались, держа прямо корпус, и лишь перебирая ногами – сходились, расходились, делали поворот с шагом вперед, и поменяв линии движения вновь расходились и сходились.
Это уже напоминало что-то из области то ли балета, то ли художественной гимнастики.
Последний куплет мы исполнили на два голоса, а девочки, схватив маракасы, теперь, стоя на месте, изгибались и встряхивали ими.
«Девочка-девчоночка…» – припев подхватили наши одноклассники, к ним присоединились подошедшие после 19-часового киносеанса ребята их параллельных классов, и когда мы закончили, нам жали ладоши, раздавались поздравления, возгласы: «Когда в школе споете?»
Я залез на сидение скамейки и объявил:
– Для выпускников этого года! Мы готовим концерт, с которым собираемся выступить во время выпускного бала!
Раздались выкрики, свист – в общем, победа наша была полной!
Но мне для реализации моего стратегического плана нужно было такого же уровня признание со стороны райкома ВЛКСМ.
Уже когда все расходились, ко мне подошла Жанна Игоревна и незаметно сунула в руку записку.
Дома я записку прочитал. Жанна писала:
ТОЛЯ!
В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПРИВЕДИ КО МНЕ СВОИХ ДЕВОЧЕК, Я ПОКАЖУ ИМ КОЕ-ЧТО. ОНИ У ВАС – УМНИЧКИ, БЕЗУСЛОВНО ТАЛАНТЛИВЫ, НО ПОКА ПРОСТО МНОГОГО НЕ ЗНАЮТ.
А НАШ ТРАДИЦИОННЫЙ ОБЕД СОСТОИТСЯ, ПРОСТО ЧУТЬ ПОЗЖЕ!
Ж.
А через день – это была суббота, наконец-то произошло то, ради чего я вывел на Бродвей нашу «пятерку».
Мы даже не начали петь, а Гемаюн уже шепнул мне: «Гоша Герлах в дверях исполкома стоит! А за углом опять Варька спряталась!»
И я объявил «Сиреневый туман!», а потом шепнул своим ребятам:
– Все, сегодня работаем на комсомол!»
Мы спели «Сиреневый туман», потом «Гренаду», а после Окуджавскую «Во дворе, где каждый вечер все играла радиола…»
Скоро Герлах приблизился к нам, в это время я объявил «Сережку с Малой Бронной», и мы запели. А когда закончили – Гоша стоял уже в первом ряду – одноклассники уважительно потеснились, давая место первому секретарь райкома комсомола.
И тогда я начал вступление следующей песни речитативом:
Я разделял строфы гитарным аккордом, проводя пальцами по струнам сверху вниз. Моцарт чуть слышно «намечал» мелодию.
А я, сделав двухсекундную паузу, запел сильно, но с душой:
Девочки двигались меланхолично, легкими движениями корпуса подчеркивая печаль и грусть, которые содержались в словах.
Когда мы закончили, Гоша (ну, точнее Григорий Иванович, но в районе молодежь называла его именно Гошей) спросил меня:
– Анатолий, кажется? Толя, а что это за песня? Я как-то не слышал ее раньше…
– Это фольклор, знаете, после окончания войны многие пленные побоялись сразу вернуться на родину. И долго мыкались потом, но все равно почти все вернулись. Вот они и привезли с собой эту песню. Это – тоска, тоска по нашей России!
– Понятно… Надо бы вас как-то использовать, что ли…
Он сам подставился, я лишь воспользовался этим.
– У нас, 11 «В», есть к вам предложение. Мы хотели бы 9 мая сделать подарок нашим фронтовикам…
Гоша насторожился и «сделал стойку», а мои одноклассники зашумели – какой там подарок, ничего мы не знаем, и вообще, ты, Анатоль Васильич, офигел совсем, блин…