— Вам и мне, а еще Маргарет! — резкий ответ; а кому же еще?
— О да, безусловно, — Уиллис сдержал себя.
— Это место без Бога, лагерь зла, — мужчина выдвинул голову, черты лица его исказились, это была маска фанатичной злобы. — Три убийства. Ваша церковь пуста, потому что все они покинули Господа, они предпочли грех. А что вы предпринимаете?
Капеллан сглотнул:
— Я.. я стараюсь изо всех сил. — Это была неправда, но нельзя же идти и проповедовать на территории лагеря, пичкать людей религией.
— Нет, вы не стараетесь! — он погрозил костлявым пальцем. Женщина схватила его за руку, как будто хотела увести мужа, но не смела. — Вы ничего не предпринимаете. В этом лагере — зло, здесь неспокойно, скоро начнутся бесчинства, какие мы наблюдали в последние годы на улицах больших городов. Безбожники сговариваются отменить закон и порядок, уничтожить Господа и все, что он защищает!
— Я уверена, что все не так ужасно, Эдвард, — заговорила женщина пронзительным голосом. Она скорее была напутана, чем упрекала его. — Они сами сгинут в отбросах собственного зла, мы же останемся тверды и будем спасены.
— Молчи, Маргарет, — он стряхнул с себя ее успокаивающую руку. — Они и нас потащат за собой.
— Это все Господь вам сказал? — спросил Уиллис, в растерянности переступая с ноги на ногу.
— Я услышал это из уст того, кто является учеником самого сатаны, — он заговорил шепотом, оглядываясь, как будто ожидая, что из-за ряда скамей вдруг возникнет некое олицетворение зла. — Работник этого лагеря, смотритель крикетной площадки. Он пропитан злом. Он подбивает так называемых рабочих восстать, потопить лагерь в крови!
— Он совсем не это сказал... — прервала его Маргарет.
— Нужно уметь интерпретировать, догадываться, что он имел в виду, — он злобно зыркнул на жену: затем повернулся к священнику. — Зло коммунизма, безбожное общество — вот что проповедуют они. Люди внимают этому так же, как внимали когда-то Гитлеру. Эта спящая змея вновь проснулась!
— Я с этим разберусь, — Уиллис начал постепенно отходить от них. — Если то, что вы говорите, правда, мы должны будем противостоять этому, не так ли? — Боже, помоги мне дойти до бара и побыть там с нормальными людьми!
— Вас предупредили! — голос летел ему вдогонку, когда он шел по приделу. — Приготовьтесь сейчас, пока не поздно!
Маргарет Холман вздохнула, она дрожала, как будто у нее начался приступ малярии. Эдвард окончательно помешался, к этому все шло последние месяцы. Собрания в церкви три вечера в неделю захватывали его всецело; ее тоже, но она не поддалась. Если что-то слушать достаточно долго, начинаешь или верить в это или это отвергать. Она и ее муж пошли разными дорогами, но у нее не хватало смелости сказать ему. Пока. Отказывай себе во всех земных радостях и будешь спасен — таков был его девиз. Жизнь текла нудная, нельзя было даже выпить стакан имбирного пива на отдыхе. Что ж, если Эдвард желает погрузиться в религиозный фанатизм, это его дело. Она не сумеет его отговорить. Черт бы побрал того смотрителя площадки, приставшего к мужу вчера вечером, усевшись на их скамейку. Он начал разглагольствовать о коммунистических идеях. Эдвард, правда, резко отказался с ним разговаривать, но вон как это на него повлияло! Всю ночь он бормотал что-то во сне, а теперь и вовсе сошел с рельсов. Точно так же, как тот недоумок на ослиных бегах. Людям следует держать свое мнение при себе, она последние двадцать лет так и поступает.
— Он ничего не сделает, — Эдвард Холман показал пальцем вслед удаляющемуся капеллану и поднял со скамьи свою кепку. — Он не заинтересован, он мне не верит. Так что, Маргарет... — он притянул ее поближе, зашептал прямо в ухо, — теперь все зависит от нас. Мы должны побороть их.
Она кивнула, опять подавила желание возразить.