— Мы ведь не хотим скандала, не так ли? Уикэнд с любовником — это прекрасно, пока не застукают, — Мортон засмеялся невыразительным смехом.
— Они не найдут нас здесь, — заверила она его, взяв пустую чашку и блюдце. — Ты отдохни, Тони. Все прекрасно. Ты собираешься разводиться с женой?
Он пождал губы:
— Не знаю...
— Ты же обещал. Кроме того, мы ведь должны будем пожениться, когда все уляжется.
— Да-да, конечно, — поспешно заверил ее Мортон в замешательстве. — Я ведь люблю тебя... Энн. — Как будто он не уверен, как ее зовут.
Она притворилась, будто не заметила, постаралась скрыть ликование в голосе.
— Я знаю, Тони. Но тебе пришлось столько пережить за это время. Любовь утомляет. Теперь тебе ничто не грозит, никто не знает, где мы. Может быть, ты ляжешь в постель, а я через минуту тоже приду.
— Пожалуй, — он с вожделением посмотрел на ее тело сквозь пленку, покрывшую его глаза. — Да, я так и сделаю. Не задерживайся.
— Нет, я скоро, — она отошла, увидела, как он неуверенно направился к двери спальни, не совсем ясно понимая, где находится. Она постояла, прислушиваясь, услышала шорох снимаемой одежды, скрип пружин кровати.
От сильного возбуждения у нее кружилась голова. Ситуация была невероятная; только что Мортон был беглецом, предавшим организацию, которой служил, сейчас же в его сознании он был любовником, опасающимся ревнивого мужа. Энн рассмеялась, все еще дрожа, попыталась собраться с мыслями. Она искала выход и внезапно нашла его. Ц-551. «Вклад» профессора Мортона в эволюцию общества избрал его самого своей последней жертвой.
Вдруг ее пронзила отрезвляющая мысль, заставившая сжаться в комок, словно ледяная рука сжала у нее все внутри. Они — беглецы, как ни посмотри на это; Служба будет мстить, и там, в этом искусственном мире отдыха затаился охотник — Малиман.
И именно в этот момент кто-то так сильно постучал, что дверь задрожала.
Глава 26
Как только Долман толкнул дверь церкви, у него появилось дурное предчувствие, стало как-то неспокойно на душе. Он постоял, ожидая, пока глаза привыкнут к тусклому свету — отражению от оранжевой лампы уличного фонаря. Ему всегда было не по себе в храмах, а этого не должно быть, потому что он атеист. Он не верил ни в какие сверхъестественные существа, ни в добрые, ни в злые; он все время убеждал себя в этом, но никак не мог убедить до конца. Оставался какой-то страх перед темнотой, от него ему и не удалось избавиться.
В церкви кто-то был, Долман это чувствовал. Он прислушался и вскоре ясно услышал чье-то дыхание — так дышат астматики, со слабым хрипом. Оно доносилось из дальнего угла. Долман вгляделся, но никого не увидел; ряды скамей, аналой, алтарь. Если они где-то спрятались, то только за алтарем. Он был сердит, потому что никто не имел права здесь находиться. Церковь закрывают в 9 вечера, и он попал сюда только потому, что Артур Смит дал ему запасной ключ. И что они тут делают, кто бы они ни были?
Узнать это можно было лишь одним способом. Он бесшумно пошел на носках по узкой ковровой дорожке вниз по проходу к ступеням алтаря. Остановился, снова прислушался. За этим деревянным сооружением с распятием кто-то явно был; наверно, пьяница, который заснул там несколько часов назад. Долмана это чертовски разозлило, и он решил, что ему придется избавиться от этого типа, вытащить его из церкви, бросить на асфальт — пусть его там кто-нибудь найдет. Дэвиду Холману было необходимо остаться в церкви одному любой ценой, сделать ее местом своего убежища, пока пламя, которое Он раздул в других местах, превратилось в подлинный ад, разрушающий оплот капитализма, эксплуататоров рабочего класса. Британская революция начнется именно здесь!
Из-за алтаря появился человек — худой, сутулый, с бледным, заострившимся лицом, похожий на привидение.