За время стоянки господин Уриад несколько раз пытался намекнуть, что мой довесок (Лину и ее спутника), не мешало бы оставить здесь же. Подозреваю, он хотел заполучить обратно свою повозку. Но я развеяла эту мечту, заявив, что мы жаждем продолжить путешествие в его приятной компании до ближайшего города. Конечно, терзать тяжело раненого человека всеми прелестями дороги было не разумно, но не хуже, чем оставаться в местности, где орудует банда убийц. Тем более, моя сила восстановилась, и я смогла оказать ему более существенную помощь. Во всяком случае, выглядел он уже получше.
Лина тоже не осталась без внимания. Я сама выбирала для нее еду — легкую, но разнообразную, и следила, чтобы она съедала все. Аристократочка, конечно бухтела, но тихо себе под нос. А еще, она совершала пешие прогулки рядом с повозкой. Когда первый раз, еще на выезде с Пыльного тракта, я выпихнула ее наружу и велела топать, госпожа Виран с негодованием вопросила, как я себе это представляю, на что получила ответ — «Ножками!» и мой самый грозный взгляд в придачу. Для приличия повозмущавшись, она все-таки совершила этот героический поступок. Хватило ее на четверть часа, после чего, взмокшую и запыхавшуюся, мне пришлось втаскивать ее обратно и отпаивать своими снадобьями. Спустя два часа экзекуция повторилась.
Вот и сейчас она плетется следом за возом, шипя себе под нос что-то нелицеприятное. В мой адрес, надо полагать.
Плелась. Поскольку полог откинулся, и появилось ее покрытое пылью лицо.
— Все, я больше не могу.
— А через немогу?
— Тогда я упаду и меня затопчут лошади.
— О, это будет большая потеря для общества!
— У меня и вправду сил больше нет.
— Не растрать ты их на брюзжание — были бы! Ладно, залазь… да осторожнее, Алеиса разбудишь.
— Как он?
— Нормально. Выдул пол фляги отвара и теперь спит.
— До Холба еще далеко?
— Наш душка караванщик, говорит не меньше часа. Ты ведь здесь была?
— Останавливались на ночь по дороге в Гарлион. Моя комната на постоялом дворе была просто ужасна.
— Кстати о насущем. Как я понимаю, основные фонды вашей «экспедиции» были в экипаже, пожертвованном на развитие разбойничьей организации? Если только не случится великого чуда, в виде пробуждения у них совести, то полагаю, нам не светит найти оставленное тобой имущество на прежнем месте. В Холбе мы распрощаемся с караваном — дальше пойдем сами набивать себе шишки. Поскольку на ближайшее время мы трое стали одной большой дружной семьей, где я — это мама, папа и другие старшие родственники, а вы с Алеисом — недееспособная молодежь, то хотелось бы знать, на что мне рассчитывать в плане финансов?
Лина извлекла из-за пазухи маленький расшитый вышивкой кошелек и вытряхнула его содержимое на подстилку.
— Вот. Раньше мне не приходилось самой делать покупки, так что не знаю, на сколько этого хватит.
— Три койла и двенадцать ланов. Не густо. Пара вардов в гостинице средней захудалости, ежедневная кормежка и кое-какие необходимые покупки — все. Может у нашего спящего красавца что найдется?
— Так это его. Лично мне денег вообще не давали. Зачем? Все что надо, мне покупала Дальна, моя камеристка. Но у меня есть это…
Лина сняла с шей подвеску и протянула мне. Золотой дракончик, украшенный драгоценными камнями. Красивый. И дорогой. На уплаченные за него деньги можно было целый год кормить большую крестьянскую семью. Пусть не изысками и деликатесами, но вполне сытно.
— Мне мама подарила, в день, когда я стала… девушкой.
— Понятно. Спрячь, а то еще кто увидит. За такую безделушку могут ведь и убить. Пока обойдемся имеющимся. У меня тоже кое-какие сбережения есть. А там видно будет.
— Ты не должна тратить на нас свои деньги.
— Я их не трачу, я их выгодно вкладываю. Вот доберешься до папочки и вернешь мне все.