– Я не передумаю. Но ты подпишешь бумагу, что продал мне детей и больше у тебя нет на них никаких прав.
– Я ж их отец! – Стас вскинулся, грудь колесом выпятил, запетушился.
– Ты их продаешь. За десять тысяч долларов. Потому что у тебя сгорела мастерская. Или я понимаю что-то неправильно?
Стас покачал головой:
– Какая ты стала… жестокая.
Жестокая? Она – жестокая? Это Стас ей говорит? Человек, который обещал: «Или вместе выплывем, или вместе утонем!», а сам знал, что ко дну пойдет она одна? Знал и специально топил?! Он ведь не мог тогда предположить, что Ольга выплывет. Сама. Одна.
Она заплатит ему. Заплатит, заберет детей и больше никогда не вспомнит о том, что он был в ее жизни. Нет. Она не жестокая. Но она должна покончить – со Стасом, со своим изуродованным прошлым – раз и навсегда.
Она снова посмотрела на бывшего мужа. Тот сидел обалдевший, перепуганный, вся наглость с него слетела, и видно было, что ему очень хочется поскорее уйти отсюда, от этой злой, жестокой, чужой женщины. Стас любил чувствовать себя важным, королем ходить, а тут королем никак не получалось, тут он был лимита казанская, которая приехала денежек клянчить. Почти жалко его. Надо же! Ольга так лелеяла мысли о мести, такие планы строила – чтобы не просто отомстить, а как-нибудь особенно красиво, особенно изощренно. Но теперь, когда увидела его у себя в кабинете, такого жалкого, такого тупого, в лаковых штиблетах, с этой леопардовой грудастой Зинкой, которая толкает его в бок и шипит в ухо, Ольга поняла: такому вот мстить… Неинтересно, что ли. Все равно что палить по воробьям из пушек. Пусть живет, чего уж там. Тем более что бог Стаса уже и так наказал. Чтобы это понять, достаточно взглянуть на леопардовую Зину.
Ольге вдруг стало неожиданно легко. Она открыла дверь, выпустила Стаса и поняла, что вместе с ним уходит все то, что мешало спать по ночам, мучило, жгло душу. Ее прошлое ушло. Остались только воспоминания, уроки, но больше не было ни ненависти, ни отчаяния, ни злости. Все это Ольга пережила, переросла и сегодня проводила – как она думала, навсегда.
* * *Ольга лежала на ковре в гостиной, закинув голые ноги на диван, и пила шато (кажется – 85-го года), которое откупорила в честь славной победы над бывшим мужем. Грозовский валялся на диване, листал какой-то итальянский журнал о новинках полиграфии. Ольга пощекотала его босой ногой.
– Дим? Я молодец?
– А то! – отозвался Грозовский, не отрываясь от журнала.
– Я молодец! – Ольга перевернулась на живот, вытянулась на ковре.
– Если бы ты меня видел, ты бы гордился!
– Я и так горжусь, перманентно, – Грозовский сделал какие-то пометки на полях. – Тебе налить еще?
Ольга помотала головой.
– Знаешь, как мне ему в башку хотелось чем-нибудь запустить? Ты просто не представляешь! А я такая вся сдержанная-сдержанная…
– Это правильно. – Грозовский отложил журнал, сел рядом с ней на ковер, провел пальцами по спине, и Ольга чуть не замурлыкала, как кошка, которую почесали за ухом.
– М-м-м… Еще…
– Значит, суд отменяется? Он тебе просто продает детей?
– Угу. Я… ты знаешь, я чего угодно ожидала, но чтобы он предложил мне их купить?! И эта дура с сиськами в вырезе все время его в бок толкала!
Ольга захохотала, вспомнив дуру с сиськами.
Дима сделал заинтересованное лицо:
– Да? Как же я сиськи-то пропустил?
– Да ты все пропустил! Я им целое шоу устроила!
Грозовский не понимал, на кой черт вообще было метать бисер перед свиньями. Но раз ей это доставило удовольствие – так и слава богу. Ольга прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь:
– Ди-и-имка… Я даже не верю… Господи, неужели я заберу детей?! Неужели они снова будут со мной?!
Грозовский плеснул себе вина. Хорошее вино, надо иметь в виду, что урожай 85-го года – очень даже ничего. А он-то всегда думал, что 85-й – плохой год…
– Ты смотри там поаккуратнее. А то как бы твои родственники из глубинки не пронюхали, что ты готова сколько угодно заплатить, лишь бы забрать детей.
Ольга перевернулась на бок, приподнялась на локте:
– Дим. Дай мне денег. Взаймы.
– Сколько?
– А сколько у тебя есть?
Грозовский хмыкнул. Хороший вопрос.
– У меня много есть, а сколько надо-то?
– Я хочу купить квартиру. Прямо сейчас. Но у меня нет таких денег.
Квартиру?
– На черта тебе квартира?
Ольга взяла его ладонями за лицо, повернула к себе:
– Дим, я не могу привести их сюда и посадить тебе на шею. Ты когда-нибудь жил с чужими детьми?
Господи, о чем она? Он и со своими-то никогда не жил… Да и нет у него никаких детей. Во всяком случае, ему ни о каких таких детях не известно.
– Ты не сможешь с ними. А они не смогут с тобой. Мы должны побыть одни… ну, хоть какое-то время. Нам придется заново… привыкать друг к другу. Мне няню придется искать. У Машки аденоиды, ее надо какому-нибудь врачу показать. А Мишку в школу пристраивать…
Дима скривился, как от зубной боли, встал с ковра и пошел на кухню за новой бутылкой. Разумеется, он даст ей денег, купит она себе квартиру, нет проблем. Но настроение было испорчено, и капитально. Ему нравилось жить с Ольгой. Во всяком случае – пока нравилось. И совершенно не хотелось, чтобы она съезжала на какую-то непонятную квартиру со своими непонятными детьми. Ну почему людям вечно надо все усложнять?! Так все хорошо шло… А переезд этот… Мотайся через весь город, выбирай время, решай, кто у кого ночует… Хотя, разумеется, она права. Ни с какими детьми он жить не может и не хочет. Особенно если у них аденоиды.
Ольга подошла сзади, потерлась щекой.
– Прости… Я думаю, так действительно будет лучше.
Дима пожал плечами:
– Наверняка. Я никогда не жил с детьми. Я ничего не понимаю в нянях и аденоидах.
Ольга прижалась теснее, зашептала горячо:
– Тебе и не нужно, Димочка, миленький. Ты… совсем другой. Ты у нас свободный мальчик, плейбой, умница, все девчонки в офисе от тебя без ума…
Все так, снова права. Он умница, плейбой, девчонки от него без ума. И он совершенно свободный мальчик.
* * *Потом была свистопляска с квартирой. Дарья сосватала Ольге толкового риелтора, через которого в свое время ей удалось прикупить отличную студию на Садовом за вменяемые деньги. Риелтор оказался действительно золотой, тут же понял, что квартира нужна быстро, и через две недели бесконечных созвонов, просмотров и переписки по электронной почте нашел Ольге «сталинку» в двух шагах от Баррикадной – не очень большую, но с хорошей планировкой, а главное – чистенькую, со свежей сантехникой, пластиковыми окнами и вполне приличной ванной. Сделать косметический ремонт – и можно жить.
Ремонт, правда, затянулся. После работы Ольга день через день моталась на квартиру, ругалась с прорабом, но дело двигалось с черепашьей скоростью. Прораб клялся, что рабочие торопятся изо всех сил, говорил, что надо бы добавить денежек за срочность… Ольга обещала добавить, но через три недели квартира все еще была не готова.
По вечерам Ольга звонила подруге жизни Наде Кудряшовой, кляла на чем свет прораба и рабочих. В конце концов, решив, что здесь требуется личное ее, Надежды, вмешательство, подруга жизни взяла отпуск и приехала в столицу. Через четыре дня ремонт был окончен и обошелся Ольге значительно дешевле, чем предполагалось.
* * *Ольга привезла детей в Москву. Надежда встречала их на вокзале.
По дороге с вокзала до дома они попали в жуткую пробку на Садовом. Дети устали, капризничали, Машку укачало. Ольга успокаивала ее, как могла, Надежда совала лимонные леденцы, чтобы Маню не так тошнило. Домой они приехали совершенно вареные.
Надежда суетилась в дверях, сетовала, что нету у них кошки, чтобы пустить вперед.
– Маша, проходи первая, ты у нас будешь заместо Барсика! – скомандовала Надежда.
Машка зашла в гостиную, осмотрелась… Губы у нее задрожали, рот пополз на сторону:
– Я не хочу тут жить… Тут нет ничего…
Ольга засуетилась:
– Все, все будет! Сейчас поедем и купим…
Но Машка ее не слушала:
– А как мы спать станем? На полу-у?..
– У вас есть кроватки, кто же на полу спит!
Ольга была в тихой панике. Они действительно отвыкли друг от друга, и она чувствовала себя совершенно беспомощной. Машка разревелась:
– Я хочу домой… Хочу к бабушке… Я есть хочу-у-у!
Надежда подхватила Машку на руки, утерла слезы:
– Ты мой золотой! Сейчас будем есть!
Мишка теребил Ольгу за руку:
– Мы теперь опять тебя мамой будем называть?
Ольга проглотила ком в горле, села на корточки, посмотрела ему в лицо:
– Да.
Мишка на минуту задумался, потом спросил:
– А ту… маму как?
Ольга окончательно растерялась. Выручила Надежда. Она сунула Мишке в руки рюкзак, распорядилась:
– Тащи его в свою комнату и иди есть, я чайник поставлю!
У Ольги заверещал мобильный. Притихшая было Машка снова заголосила:
– Я к бабушке хочу-у! Я домой хочу! Я писать хочу!