Ольга как раз домывала дальний угол, когда появился Павел Семенович. Павел Семенович работал в цеху мастером и на работу приходил первым, за двадцать минут до начала. Фабричные говорили, что у Семеныча какая-то уж очень скандальная жена, потому он и сбегает из дому ни свет ни заря, прихватив термос с чаем и бутерброды.
– Здорово, Громова! – Мастер приподнял кепочку.
– Доброе утро, Павел Семенович!
– Все трудишься?
– Тружусь.
– А Ирка-то? Опять на больничном?
Ольга кивнула.
– Ну трудись, трудись, – разрешил Павел Семенович и, прошествовав в свою застекленную кабинку в углу цеха, принялся разворачивать газету, в которой носил бутерброды.
…К вечеру Ольга так уматывалась, что едва хватало сил добраться до общежития и завалиться на кровать. Она лежала, закинув руки за голову, пристроив рядом Машкиного слона, и слушала, как Надежда хрустит яблоком или сухарем, как шелестит страницами очередного женского журнала. Соседка по комнате постоянно что-нибудь грызла и ползарплаты тратила на журналы про звезд и секреты похудания. Идеалом Надежды была Кейт Мосс, и соседка страшно переживала, что к идеалу этому никак не удается приблизиться. Румяная, рыжая, с конопушками на носу. А формы такие, что доживи русский живописец Кустодиев до наших дней – непременно сделал бы Надежду своей музой и написал во всех возможных и невозможных видах. Но Кустодиев, увы, давно отправился к другим прославленным коллегам по цеху. Все, что ему остается, – любоваться на Надю Кудряшову с райского облака. На пару с Рубенсом.
Ольга сто раз объясняла Надежде, что красота подиумных андрогинов – штука нездоровая, противоестественная, и что настоящая красота – это в первую очередь округлость форм, правильные пропорции, и природа задумала женщину с грудью и попой, а воротилы модельного бизнеса пытаются пойти поперек природы и превратить человека в вешалку. Но пускай в журналах пишут что угодно, а мужчинам и сегодня нравятся не стиральные доски, а женщины вроде Надежды. Про мужские предпочтения Надежда была очень даже в курсе.
– Им пироги мои нравятся, а еще – водочки выпить, – говорила она.
Сразу после школы Надежда вышла замуж за веселого парня с гитарой. Он играл как бог, сочинял для нее стихи, но спустя время выяснилось, что парень всем радостям семейной жизни предпочитает выпить с товарищами за гаражом. Надежда промаялась пять лет, а потом оформила развод.
Ее бывший муж время от времени появлялся рядом с общежитием. Караулил Надежду, а подкараулив, просил взаймы денег.
– Нету у меня для тебя денег! – отшивала его Надежда. Но бывший не отставал, шел за ней, канючил:
– Надя! Как это может быть объяснимо, что у тебя нет денег для бывшего родного мужа? Как это можно жалеть копейку, словно ты жадная женщина?! Я знаю, что ты добрая женщина!
Заканчивалось всегда одинаково. Надежда, бубня, что надоел ей бывший муж хуже горькой редьки, сколько лет как развелись, а он все дорогу к ней не забудет, лезла в кошелечек, вытаскивала десятку или полтинник, совала страдальцу:
– Посмотри, на кого ты стал похож?! Совсем спился, свихнулся! Был же нормальный человек!
Муж отвечал, что он как раз и есть нормальный человек и уважаем всеми, а Надежда жалеет для него своих денег.
– Так потому я и жалею, что они мои! – отвечала обыкновенно Надежда. – Ты же все пропьешь! Помрешь ведь от водки этой!
– Без нее – да! От нее – никогда! – заявлял под занавес бывший родной муж и удалялся с гордо поднятой головой, чтобы через месяц-другой снова появиться.
А Надежда продолжала читать журналы и выискивать чудо-диеты. На кефире и травяном чае она выдерживала, как правило, пару дней. К вечеру второго дня Надежда начинала тосковать, а ночью, сообщив жалобным голосом, что страсть как кушать хочется, открывала тумбочку, где лежало съестное, и враз уминала пакет сухарей. А через неделю выискивала какой-нибудь новый суперспособ похудеть. Как-то раз Ольга еле-еле отговорила соседку от покупки двух дюжин аптечных пиявок, потому что Надежда вычитала где-то, что с их помощью можно похудеть за неделю на три размера безо всяких диет и гимнастики.
Надя перевернула страницу, взглянула на Ольгу. Спит, что ли? Вроде не спит.
– Оль, а Оль! – позвала она негромко.
– А?
– Так и думала, что ты не спишь. Гляди, чего пишут!
– Что?
– Новый суперспособ похудеть. Десять кило за три дня. Вот, смотри, купон. Вырезаешь, заполняешь, а-атсылаешь!.. Тебе присылают специальный браслет, ты его носишь и худеешь.
Ольга улыбнулась: все же соседка неисправима. Как дитя малое, верит всему, что в этих журналах печатают!
– Надь, так не бывает.
Надежда подхватилась, плюхнулась на край кровати, сунула Ольге под нос журнал:
– Сама посмотри, вот тут так и написано! Словами!..
– И смотреть не хочу. Еще и стоит небось ползарплаты. Сколько? Тысячу? Две?
– Да какая разница! – Надежде чудо-браслет явно загорелся. – Две восемьсот! Но главное же – результат. Десять кило!.. Десять, Оль!
– Не вздумай покупать. – Ольга приподнялась на локте, попыталась отобрать у соседки журнал, но Надежда проворно спрятала его за спину:
– Обязательно куплю!
Она вернулась к себе на койку и снова погрузилась в чтение. Ольга начала задремывать, когда Надежда на своей кровати тихонько взвыла:
– У-у-у! Ну что ж тако-о-ое!
– Что?
– Не буду я браслет этот покупать!
– Ну и слава богу.
– Знаешь, чего тут дальше написано?
– Ну что там написано?
– Что действие браслета происходит, только если ничего не солить и не сахарить, а еще нельзя печеное, копченое, жирное, острое, кислое и из крема. Картошку тоже нельзя.
– А что можно?
Надежда аж скривилась от отвращения:
– Геркулесовый отвар. И чай из трав. Ну, чай – ладно, мне вон мамка целый мешок сушеной мяты прислала. Упьемся. Еще эти можно… злаки, вот что.
Ольга, думая о своем, кивнула:
– Злаки – большая сила, особенно если их есть вместе с браслетом…
Надежда уставилась на нее как на малахольную, прыснула:
– Оль, ты чего?! Браслет не есть, а на руке носить надо!
Отсмеявшись, Надежда решила, что, раз они браслет пока не покупают, нужно хоть в булочную сгонять. За печеньем или за сухарями. Лучше за сухарями, наверное. В них калорий меньше.
– Оль, вставай, пойдем до магазина пройдемся. А то ты все лежишь да лежишь, смотреть тошно!
Но Ольге никуда идти не хотелось. Не хотелось вообще ничего. И откуда у Надежды столько энергии? Такое впечатление, что она никогда не устает. Работает – как все, полную смену, да еще сверхурочные берет. После работы – печет пироги, стирает, вяжет, журналы свои читает, занимается в драмкружке при фабрике, постоянно выбивает какие-то путевки ветеранам, ругается с начальством из-за того, что в фабричном клубе нетоплено… Спит как убитая, а в шесть утра вскакивает – и понеслось все по новой. Не человек, а атомная электростанция. Хотя, если что, этот мирный атом может так рвануть, что мало не покажется. Недаром Надежду все начальство боится – и общежитское, и заводское.
Ольга повертела в руках Машкиного слона, снова пристроила на подушку:
– Надь, я устала… Да и холодно на улице.
Надежда строго глянула на Ольгу. Эта рыжая кустодиевская красавица все понимала, будто насквозь людей видела.
– Ну что ты себя травишь, дура?! Никуда не денутся твои ребята, отсудишь!
Интересно, как?
– Надь, не говори ерунды. Я кто? Никто. Бывшая зэчка. Уборщица. А там у них нормальная семья.
Надежда хмыкнула презрительно, сложила губы бантиком:
– Этот подонок твой и его бабец новый – это, что ль, семья?!
Ольга вздохнула:
– Суду не докажешь, что он подонок. Я из зоны вернулась и уборщицей работаю, а у него бизнес, квартира, новая жена. С кем детям лучше?
У Надежды на этот счет никаких сомнений не было.
– Ясное дело, с тобой!
– Ясное дело, с ним. – Ольга отвернулась к стене, свернулась калачиком. – Хороший адвокат дорого стоит. Дороже, чем твой чудодейственный браслет, в тыщу раз…
Надежда постояла, пощипала пухлый подбородочек, решила, по всей видимости, что в данный конкретный момент вечности хорошего адвоката раздобыть не получится – да и то сказать, полвосьмого вечера, адвокаты все по домам сидят, телик смотрят, – решительно накинула пальто:
– С адвокатом проблему решим. Придумаем чего-нибудь.
Что-что, а решать проблемы Надежда умела. И всегда что-нибудь придумывала. Не далее как вчера Ольга в очередной раз наблюдала этот мирный атом в женском обличье в действии. В райцентр приехал столичный цирк. По местным меркам гастроли цирка из самой Москвы были штукой посильнее «Фауста» Гете. За билетами в профком выстроилась очередь, шептались, что на всех не хватит, чуть до драки не дошло. Впрочем, билетов хватило.
Представление начиналось в двенадцать. В девять утра к зданию дирекции начали приводить ребятишек – умытые, принаряженные, они спорили, будут показывать слона или нет, и можно ли в цирке зверей угощать конфетами. Кто-то доказывал, что со зверями можно даже фотографироваться, но это было уж совсем невероятно.