Мы трудились весь день как рабы, и к вечеру великолепное саперное сооружение было завершено.
– После сегодняшней ночи останется много сирот, – подумал я вслух.
– Затем мы и работали, – сказал Батис.
На остров опустилась ночь. Но они не приходили. После стольких дней мощных атак они не появлялись. Это казалось невероятным. По мере того как время шло, наше нетерпение возрастало. Где они, куда запропастились? Батис был куда более флегматичным караульным. Он провожал луч маяка круговым движением ствола своего Ремингтона. Прожектор дырявил тьму, но в его свете виднелись лишь безобидные хлопья снега. Ни одного следа, ни одного отпечатка ноги, кроме тех, что оставили наши сапоги, не нарушали белизны снежного пейзажа. У меня вспотели руки. Я то и дело снимал и надевал перчатки и убирал льдинки с усов. Может, снег нарушил привычный распорядок их жизни?
Следующая ночь принесла лишь несколько незначительных сюрпризов. Некоторых из них мы увидели, вернее сказать, услышали. Они квакали своими лягушачьими голосами за пределами светового круга, по разные стороны от маяка, но их намерения остались для нас тайной. Когда первые солнечные лучи упали на землю, мы различили их фигуры: две, три, четыре, может быть, пять, не больше. Они двигались по опушке леса, то и дело меняя направление, и даже не приблизились к маяку. На них не стоило тратить патроны, и уж тем более – динамит. В следующие ночи история повторилась. Они, были, но их не было.
В моей голове роились самые невероятные предположения. Днем меня постоянно тянуло к нашим линиям обороны, туда, где связки динамитных шашек, соединенные между собой, были спрятаны в снегу. Я разглядывал отпечатки их лап, стоя на коленях, как настоящий следопыт, пытаясь понять, какая логика руководила действиями чудищ. Может быть, они учуяли динамит? Предчувствовала ли эта толпа, движимая стадным чувством, новую опасность, более грозную, чем ружья и винтовки, с которыми им уже довелось познакомиться? Иногда я удивлялся самому себе, пытаясь найти хоть какой-то смысл в лабиринте их следов. А что, если они хитрее лисы? Однако взрывчатка оставалась нетронутой. Мы пропустили шнур через обрезки шлангов и водопроводных труб, которые нашли на маяке, и только потом закопали в снег. Ни одно из наших устройств не пострадало.
Пока между баталиями длилась пауза, я еще пару раз трахался с животиной. Я уводил ее с маяка под предлогом того, что хотел отнести в лес разные железяки и мне нужна была помощь. В течение дня, чтобы занять свое время, я обкладывал шашки кусками жести, гвоздями и галькой, а также небольшими острыми предметами, которые находил вокруг. Дом метеоролога как нельзя подходил для моих планов. Мы разбирали его по кусочкам, в прямом смысле этого слова, в поисках материалов для нашего наступления. После того как мешки были наполнены, а иногда и до этого я укладывал ее на кровать и овладевал ею.
Философия и любовь порой противостоят друг другу в скрытых от глаз сферах. Но война и половой акт – это настоящий рукопашный бой. Насилие над животиной совершалось как бы с ее согласия. Мне не хватало рук и ног, чтобы охватить все ее тело, всю поверхность кожи. Я обращался с ней так, словно хотел добить никчемную скотину. После каждого совокупления я испытывал острую ненависть к этой посланнице преисподней.
Бескрайнее наслаждение уже не было для меня новостью. Однако и не умаляло его. Мне довелось пережить это чувство два или три раза; может быть, четыре. Каждый раз после этого я испытывал особую тоску, чувство детской беззащитности. Так томится влюбленный, не зная своей возлюбленной, или заплутавший в пустыне, совершая бесконечные круги по песку.