Этот самый человек сейчас в поте лица трудился внизу, складывая металлические столы и койки (некоторые из них Айлин с содроганием узнала – знакомые ей со времён медицинского института «труповозки») в причудливое нагромождение, постепенно растущее вверх, дотягиваясь до потолка. Генри уже приходилось вставать на нижние столы, чтобы класть новые подпорки. Нелёгкое дело; Айлин увидела струйки пота, заблестевшие на лбу Генри. Ещё минута-другая, и она осторожно сойдёт вниз по этой шаткой конструкции под неусыпным вниманием Генри. Он делает это для меня, подумала Айлин с непонятной гордостью. Всё с нами будет хорошо. Мысль была настолько приятной, что перебивала даже мигрень и недомогание… но ядовитый шёпот в голове был сильнее, и он продолжал донимать её.
Генри притащил к «горе» ещё один столик. Он надеялся, что этот экземпляр станет последним. Вершина неуклюжего сооружения уже почти доходила до отверстия на потолке. Он рывком поднял стол, затолкал его на нижнюю койку и начал залезать вверх, когда произошло что-то неладное. Конус света всколыхнулся над ним; область тени, ранее покоившаяся на полу, коснулась ножки крайнего стола. Это не была игра воображения, потому что одновременно где-то раздался тихий скрип незамасленных шестерёнок, начавших вращение.
Генри понял, что будет. Он разжал пальцы, и стол грохнулся на пол, соскользнув с койки. Эхо перекинулось на бетонные стены, заставив воздух наполниться гудением.
– Нет! – Генри схватился за ближайшую койку, попытался вскочить на него. В ответ тот угрожающе накренился. – Айлин, сюда! Скорее!..
Услышала ли она его в этом диком грохоте? Наверное, да, раз наклонилась над дырой со встревоженным лицом.
– Генри, что слу…
Её перебил скрежет, на этот раз не тихий, а громкий – очень громкий, раздирающий ушные нервы. Звук перекрыл их напрасные крики, когда первый этаж тюрьмы сместился в сторону, заливая отверстие на полу глухим бетоном. Свет скользнул налево, становясь тоньше. Всё произошло слишком быстро, и Генри, несмотря на всё рвение, смог лишь дотянуться до закрывающегося прохода. В последний момент удержался от того, чтобы просунуть руку в сужающуюся щель; пальцы раздавило бы похлеще, чем в мясорубке. Айлин тоже закричала, потянулась к нему… в этот миг дыра закрылась полностью, отрезая их друг от друга с выверенной точностью, как скальпель хирурга. Генри оказался один в темноте, не веря, что попался так просто, и снова, как в былые времена, разбивая руки о неприступную стену.
5
Сердце билось в груди с бешеной скоростью, перед заслезенными глазами расплывались стены камеры, и в ушах ещё стояло эхо собственного отчаянного крика. Но слёзы не помогли, как и крики; дыра была, теперь её не стало. Айлин была одна. Паника стучала ковальным молотком, разбрызгивая раскалённые капли: одна, одна, одна. Она припала к полу, где вместо дыры остался только серый контур углубления, и толкала его рукой за края, пытаясь сдвинуть. Она делала это не потому, что рассчитывала на успех; ей просто нужно было чем-то заняться, чтобы не остаться наедине с чёрной тенью животного страха, накрывшей её. Так прошла минута или две, но усталость взяла своё, и мышцы здоровой руки начали постреливать, бунтуя против бесполезного занятия. Волей-неволей пришлось остановиться, закрыть глаза и представить, что ничего не случилось, всё в порядке
(в порядке? в порядке?!!)
и Генри стоит рядом – да, он здесь, просто молчит, ничего не говорит. Ведь так легко представить – он всегда такой молчаливый… Да. Он здесь. Ничего не произошло. Айлин немного успокоилась, перевела дыхание. Но открыть глаза не осмеливалась. Пока рано…
Рядом капала вода. Скрежет прекратился, сменившись тишиной. Когда с ней был Генри, Айлин как-то не замечала, насколько тихо в этой тюрьме – если бы не назойливая песнь капель, ей пришлось бы признать, что есть ещё на свете места, где царит полная тишина. Она так привыкла к жизни в своей квартире и беспрестанному гулу машин за окном, что такое представлялось невероятным. Тихо…
Она открыла глаза, встала на колени, потом на ноги. Кружилась голова; пол то и дело покачивался сам собою. Вдобавок ни с того ни с сего дико зачесались цифры на спине. Айлин вышла в коридор, увидела прежние кольцевые стены и двери, выкрашенные соскоблившейся белой краской. Почему-то обернулась и впилась взглядом в пол камеры в надежде, что дыра вернётся. Конечно, ничего не изменилось – не могло быть так хорошо. А вот то, что находилось на стене над исчезнувшим отверстием, Айлин раньше проглядела: крохотное углубление глазка, зияющее недремлющим зрачком. Должно быть, так охранники следили за заключёнными. Глазок холодно изучал её, словно насекомое под микроскопом. Айлин наполнилась уверенностью, что кто-то там стоит, за отверстием на стене. Стоял всё время, выжидая удобный момент…
Тут Айлин не выдержала и побежала, насколько ей позволяла больная нога. Вперёд по кривому коридору, оглядываясь, чтобы удостовериться, что никто не выполз змеёй из щели глазка и бежит за ней. Стук её каблуков звучал необычно громко, отражаясь от замкнутых стен. Испуганные слизняки на стенах зашевелились, некоторые грузно плюхнулись на пол и остались там лежать.
Она добежала до двери выхода. Раздумывать не стала – хотя рассудок твердил, что она должна остаться на месте, чтобы Генри мог её найти (если, конечно, он сможет выбраться оттуда), но страх был слишком велик. Скорее наружу, на воздух, где есть хотя бы хлипкая иллюзия свободы. Айлин схватилась за ручку, толкнула дверь. Услышала, как внутри щелкнул язычок замка, натолкнувшись на преграду; дверь была заперта.
– Нет, – она сделала шаг назад, недоверчиво огляделась. – Только не это…
Вдруг стало душно, хотя на этаже было довольно прохладно от пробравшей сырости. Рядом заулюлюкал крупный слизняк; Айлин едва не потеряла сознание от неожиданности. Господи, эти твари могут издавать звуки.
Она попятилась и пошла дальше по коридору, зная, что рано или поздно круг всё равно приведёт её на прежнее место. В груди стало пусто и черно – временный паралич чувств, выжидающий хотя бы самую малую причину, чтобы прорвать плотину. Спокойно. Нужно взять себя в руки. Скоро придёт Генри, и они вместе что-нибудь придумают. Ведь всё шло так хорошо – они находили двери, спускались вниз, шли дальше. Так будет и на этот раз…
Но потом – когда снаружи здания Айлин услышала громкие шаги, спускающиеся по винтовой лестнице – последние попытки удерживать остатки разума обратились в пыль. Ничего не будет хорошо. Она знала, под чьим весом скрипят ступеньки, и знала, что этот человек идёт к ней. Айлин побежала прочь от двери, спеша укрыться, пока ещё возможно, и заглатывая душащие слёзы, чтобы не выдать своего местонахождения.
6
На то, чтобы вслепую отыскать дверь в тёмном помещении, ушло несколько минут. Генри натыкался то на одну койку, то на другую, острые края впивались в таз. Каждый раз он тихо, но крепко ругался. Кричать не хотелось даже в таком аховом положении. Крики никогда не помогали. Если что и может исправить положение, это быстрые и решительные действия. Вот с ними сразу начались проблемы. Он блуждал по комнате, как мышь, запертая в клетке, запамятовав, с какой стороны в чёртовой комнате находилась дверь.
В конце концов ему удалось найти дверь, и он выскочил в коридор, где было только немногим более светло. Попав сюда, он понял, что лампы на нижнем уровне не сломались; нет, их перебили, методично, одну за другим, давая бразды правления в руки темноты. Генри вспомнил, что на том конце находится лестница, ведущая в комнату наблюдения. Он рассчитывал встретиться там с тем, кто вывернул вентиль, а если его не будет, то вернуть этаж на прежнее положение и выбраться наверх. Айлин осталась одна; Генри слишком хорошо представлял себе, каково ей сейчас.
Но сейчас, глядя на коридор, стены которого расплывались, становясь одной смесью с мраком, он почувствовал в глубине души шевеление паники, желания развернуться и побежать… бежать без оглядки. Генри так и сделал – но не стал разворачиваться, а устремился вперёд, к лестнице, молясь, чтобы ему дали хотя бы один-единственный шанс добежать до цели. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы уловить чужое присутствие в коридоре, где едва-едва разминулись бы два человека. Размеренное тяжёлое дыхание, шевелящее воздух впереди… а может, слева… или, чёрт возьми, сзади. Не догадка или какой-то «третий глаз» – Генри физически, всеми порами кожи чувствовал существо, делящее с ним покров тьмы. Он знал, что оно настроено отнюдь не дружелюбно.
Лестница. Невероятно, но ему удалось не потерять направление; она исправно встала на пути, ударив железом о грудь. Генри судорожно сомкнул пальцы на перекладине, благодаря Бога за оказанную милость. Благодарность оказалась преждевременной: он только начал карабкаться, когда мощный удар в ключицу оттолкнул его назад, как пушинку, заставив распластаться на полу. Из темноты послышалось бормотание, в котором Генри почудились обрывки слов.