(путь будет всё время вести тебя вниз)
окажется длиннее, чем он думает, и холод одолеет их, прежде чем они достигнут его конца? Или ещё хуже – винтовой спуск никуда не ведёт и кончается ещё одной мёртвой площадкой?
Но он без колебаний встал на первую ступеньку, держа Айлин за руку. Подошвы ботинок скользнули по поверхности, покрытой инеем. Нужно быть осторожнее…
Через несколько шагов обнаружилась ещё одна неприятная деталь. Высокие перила, которые жгли холодом, оказались вымазаны в крови. Капли крови лежали и на самих ступеньках, иногда их было больше, иногда меньше, но след тянулся с удручающим постоянством. Айлин беззвучно охнула, когда в первый раз случайно схватилась за сгусток крови, примёрзший к перилам. Дальше они шли, не касаясь перил, и путешествие от этого отнюдь не становилось лёгким.
Генри рассчитал ровно два круга по винтовой лестнице, когда Айлин спросила:
– Это уже не госпиталь, правда?
– А? – он отвлёкся от созерцания спирали ступенек.
– Мы уже не в госпитале. Это место другое, Генри. Разве так может быть?
Что Генри мог сказать? Она ждала от него ответа, хоть какого-нибудь, пусть фальшивого, объяснения тому, что происходило. А его у Генри не было. Всё, что он знал, ограничивалось уверенностью в том, что нужно идти вперёд, не останавливаясь, потому что неподвижность здесь означала смерть. Он сильнее сжал её руку в своей, надеясь, что это в какой-то мере заменит ответ. Айлин, кажется, поняла… по крайней мере, она ответила его жесту. С тем и продолжили путь вниз, и на их ресницах незаметно вырастала седина инея.
Время растянулось. У них не осталось даже слов, которыми они могли перебрасываться во время спуска – лишь гулкий звук шагов по мёрзлым ступенькам, окроплённых кровью. Генри позднее считал, что спуск длился около получаса. Айлин могла бы сказать, что они шли никак не меньше сорока минут. Туман оставался таким же ватным и обжигающим щёки. К тому времени, когда они увидели повешенного, они еле передвигали ноги от холода.
Первым труп увидела Айлин. Когда она вскрикнула и попятилась назад, Генри вскинул взгляд и увидел человека, висящего в стороне от лестницы, ближе к средоточию спирали. Туман и полумрак обезличивали его, нельзя было даже сказать, мужчина это или женщина. Но то, что человек мёртв, было ясно с первого взгляда. Моток толстой верёвки тянулся от шеи вверх и чёрной нитью растворялся в дымке. Голова с переломанной шеей повисла на груди. Ветра не было, но повешенный плавно покачивался в воздухе, и верёвка отвратительно хрустела.
Он, наверное, уже превратился в сосульку, подумал Генри. Ткни – и разломаешь.
– Боже мой, что это такое? – в голосе Айлин отчётливо проступила истерика. На лице появилось нечто вроде напряжённой улыбки, и это порядком напугало Генри.
– Айлин, – он пошёл дальше, не выпуская её, – нельзя останавливаться.
Она плавно, как сомнамбула, двинулась за ним, беспрестанно оглядывалась на повешенного, который, казалось, исподлобья следил за ними.
– Но это…
– Не обращай внимания. Он мёртв.
Генри ждал, что Айлин ещё что-то скажет, запротестует, но она не ответила – вместо этого перестала оглядываться и прибавила шагу. Таунсенду тоже пришлось поднажать, чтобы поспеть. Не надо бы ей так споро, ноге это может не понравиться…
Не успел он так подумать, как лестница кончилась – просто и бесславно, как начиналась. Уткнулась в крохотную площадку и прекратила существование. Генри остановился. Площадка была точной копией той, куда они попали после того, как покинули шахту лифта. Только вот загадочного знака, как и двери, Генри не увидел, и это его встревожило.
Айлин подошла к краю обрыва, задержала дыхание и взглянула вниз, надеясь что-то увидеть. Но под ними был всё тот же океан бушующей дымки, отсекающий всякую надежду что-либо различить. Как глубоко тянется лестница? Тысяча футов, или две, или же миллион?.. Миллион. Слово больно резало острыми углами, полосуя и без того истекающее кровью сердце.
Миллион.
Генри смотрел на голую бетонную стену, пытаясь что-то разглядеть на почерневшей поверхности. Айлин догадалась, что он ищет, и вместе с тем у неё зародилась мысль – странная, нелогичная, но яркая, как молния… до того хрупкая, что она боялась проверить свою правоту.
Генри подошёл к стене, попробовал протолкнуть её руками. Стена стояла как литая без единой щелки, и никакие богатырские усилия не смогли бы сдвинуть её с места. Он повторил попытку в другом месте. Ничего. В груди у него что-то оборвалось.
– Нет, – глухо сказал он. – Здесь должна была быть дверь.
Айлин прошла мимо него к стене. Генри отстранённо наблюдал, как она прикладывает здоровую ладонь к бетону и толкает вперёд. Конечно же, стена осталась стоять. Айлин отошла на шаг вправо. На этот раз толчок был слабым и неуверенным. Стена торжествующе молчала. Айлин сместилась ещё на шаг, не глядя в сторону Генри.
– Айлин, я проверял, там нет дв…
– Тс-с! – радостный шёпот оборвал его на полуслове. – Смотри!
Под ладонью Айлин участок стены засветился, словно там, внутри бетона, пустил росток искрящийся цветок. Во все стороны расползлись алые струи, которые выглядели совершенно хаотично. Но уже через секунду сияние начало обретать формы, складываясь в узор, уже знакомый им: круг, внутри три меньших круга и закорючки непонятных символов. Теперь ладонь Айлин покоилась в сердцевине светящегося знака, и красный свет просвечивал её насквозь. Генри с беспокойством взглянул на лицо девушки – показалось, что знак обжигает ладонь палящим жаром. Айлин оставалась спокойной, лишь в глазах отражалась неприкрытая детская радость.
Она толкнула стену. Прямоугольный участок стены с готовностью отошёл назад. Электрический свет залил площадку, ослепляя обоих. За стеной горела лампа стоваттной мощности.
– Зайдём? – нерешительно спросила Айлин, прищуриваясь от яркого света.
– Да, – Генри едва узнал свой голос. Они торопливо прошли через образовавшийся проём. Здесь было какое-то тесное помещение, полное водопроводных вентилей и бачков. Лампа за проволочной сеткой имела внушительные размеры – она горела прямо над дверью, заставляя трубы отбрасывать кривые тени. После зыбкого окружения на винтовой лестнице картина была неподобающе реальной.
Айлин отняла руку от двери и осторожно толкнула её назад. Знак тут же начал угасать, сияние померкло. К тому времени, когда дверь влилась в стену и исчезла, символ полностью размылся, стёк вниз розовыми струями. Почему-то стало очень тихо. Наконец Генри спросил:
– Откуда ты догадалась?
– Ты ещё не понял? – Айлин рассеянно поглаживала руку в гипсе. – Эти двери могу открывать только я. Не знаю почему… но это так.
Она мельком взглянула на него, и Генри увидел не торжество или гордость, а затаившийся страх.
5
Южный Эшфилд.
Если Генри когда и впадал в полный ступор, то это был один из тех случаев. Табличка с белыми буквами на чёрном сразила его наповал, лишив не только дара речи, но и способности мыслить. Он оказался не подготовлен к тому, что увидел. Ждал чего угодно – секретного нижнего уровня госпиталя, туннеля в центр земли, да хоть даже ядерного бомбоубежища – но только не этого.
– Генри? – голос спутницы доносился откуда-то издалека. – Ты в порядке?
Не уверен, думал он, не отводя взгляда от треклятой таблички. Она ничем не изменилась с прошлого раза, висела такая же потрепанная и ржавая на тонких цепях. С неё началось его путешествие в этой кашице.
Как это называется? Полный круг? Возвращение к истокам? Или даже проще – безысходность?.. Генри стало дурно, но рядом не было ничего, за что можно было уцепиться. Пришлось пересилить подкашивающиеся ноги и продолжать стоять.
– Это место мне что-то напоминает, – сказала Айлин, тревожно озираясь. – Станция Южный Эшфилд, не так ли?
Чёрт возьми, это было действительно так. Комната с вентилями стала проводником к бесцветному коридору, по которому Генри уже имел удовольствие прогуливаться. С тех пор обстановка ни на йоту не изменилась. Даже та подмигивающая лампа продолжала потрескивать, бросая серые и чёрные полосы. В первые секунды Генри пребывал в болезненной уверенности, что сейчас в конце коридора промелькнет розовая блузка, и Синтия весело закричит: «Бой, ну как долго тебя ждать!». Но Синтия не появилась. Станция оставалась мёртвой и безмолвной.
– Генри, ты меня слышишь?
– Да, – сказал он, чувствуя, как внутри черепа мозг превращается в расплавленное железо. – Айлин… мне кажется, я здесь уже был.
– Я тоже была, – сказала она. – В последний раз два дня назад. Но тогда здесь всё выглядело нормально, а не как сейчас… Что здесь случилось?
– Нет, я не о том, – Генри покачал головой. – Я был в этом самом месте. Когда впервые попал в этот мир…