— Не успел, — усмехнулся белобрысый. — Всё записано, от начала до конца. Сейчас он нам всё расскажет, а послезавтра мы отправим его домой.
— К-куда? — прошептал Рембо.
— Есть такая организация — Федеральная служба безопасности, она примет вас с радостью.
— Н-не надо…
— Надо, Борис Рэмович, надо. Надеюсь, чистосердечное признание позволит вам избежать сурового наказания.
— Я просто… — Ремзин в замешательстве посмотрел на начальника станции, подсевшего к компьютеру.
— Кому вы передавали шифровки?
— Это просто письма…
— Аналитические доклады. Кому?
— Его зовут Эдвард…
— Где вы с ним познакомились?
— Я не знаком с ним лично, мне дали его почту и ник…
— Кто дал?
— Вергилий Сергеевич.
— Кто?
— Директор Фонда перспективных исследований Сванидзе, — сказал белобрысый.
— Вон, значит, откуда ноги растут?
— Больно уж лакомый кусок — Антарктида, все торопятся заглянуть под лёд и завладеть её сокровищами. К тому же мы первыми начали бурить льды к озёрам и обнаружили развалины.
— Ага, нашёл. — Пименов вывел на экран замысловатую математическую конструкцию, под которой прятался зашифрованный файл. — Ключ?
Компьютерщик сглотнул, переводя расширенные глаза с Пименова на мужчину в синем костюме.
— Честное слово, я не знал… не хотел…
— Ключ!
Рембо потянулся к пульту, но белобрысый остановил его.
— Напиши на листочке.
Молодой человек побледнел, покорно воспроизвёл на листе бумаги код расшифровки.
Пименов, хорошо владевший программным интерфейсом, ввёл пароль, прочитал донесение Рембо, посмотрел фотографии, оглянулся.
— Ты хоть понимаешь, дурак, что натворил?
— Я н-не… д-да! — мелко закивал головой Рембо. — Но я же ничего секретного не передавал, только про озеро…
— Безнадёжен, — с сожалением сказал белобрысый. — Кто только рожает таких уродов?
— Ну, рожают всех детей одинаково, а вот потом кто их воспитывает?
— Компьютер.
— Именно. Ведь он же искренне не понимает, что совершил предательство. Что будем с ним делать, Кирилл Григорьевич?
— Два дня, до самолёта, придётся подержать его взаперти. Есть где?
— В медблоке разве что, под видом больного.
— Отлично, хотя о задержании не должен знать ни один лишний человек.
— Один я не смогу его охранять, нужна ещё пара надежных ребят.
— Кого порекомендуете?
— Медика Полынова… моего зама Васюченко.
— Хорошо, объясните им задачу.
Пименов вышел, на ходу натягивая на голову капюшон парки.
Рембо начал приходить в себя, порозовел.
— Я всё расскажу…
— Конечно, — согласился Кирилл Григорьевич, он же полковник ГРУ Мясоедов.
— Меня посадят?
— Смотря как себя поведёшь. Будешь полезен — скостят срок. Интересно, соглашаясь работать на ЦРУ, ты действительно не понимал, чем это может закончиться?
— Я не думал… не знал… что ЦРУ… Вергилий Сергеевич говорил, что о находках в Антарктиде должны знать все учёные… все люди.
— И ты поверил?
— Ну… да… что в этом плохого?
— И тебя не предупредили, чтобы ты никому больше кроме Эдуарда не передавал сообщения?
— Предупредили… инструктировали.
— И ты не понял, что, по сути, будешь работать на американскую разведку?
— Не думал… про разведку… хотел продвинуться…
— Хотел продвинуться, — усмехнулся белобрысый, — шпионя за своими коллегами. Сколько тебе лет?
— Двадцать пять.
Белобрысый покачал головой.
— Пора бы уже соображать, что ты живёшь не в виртуальной реальности, а в самой что ни на есть реальной, где у тебя не сто жизней, как в игре-стрелялке, а всего одна.
В модуль зашли, топоча унтами, Пименов, Васюченко и врач экспедиции Полынов.
Мясоедов встал.
— Уведите его, товарищи. Для всех он заболел гриппом, доступ к нему запрещён, через два-три дня самолёт заберёт его в столицу.
— Эх ты, Рембо парниковый, — с грустной растерянностью сказал заместитель Пименова, бросая на опустившего голову парня жалостливый взгляд, — оно тебе надо было?
Растерянному компьютерщику помогли одеться, вывели из модуля.
Пименов подсел к столу.
— Надо бы полистать файлы, поискать закладки, аттачи.
— Нужен специалист.
— Я тоже кое-что в этом деле смыслю. Вряд ли Рембо всерьёз готовили к шпионской деятельности, по большому счёту он был большим ребёнком, освоившим Ай-Ти-технологии, но остановившимся в развитии по остальным векторам интеллекта.
— Хорошо, Михаил Павлович, держите меня в курсе. — Мясоедов направился к двери, но Пименов вдруг остановил его:
— Подождите минуту… нас вызывают.
Комплекс связи станции был интегрирован с компьютером, и заниматься настройкой аппаратуры не было нужды, компьютер делал это в постоянном режиме. Обычно сеансы связи с «большой землёй», то есть с институтами России, рассчитывались заранее на месяц вперёд, и доклады в Москву и Санкт-Петербург следовали точно в соответствии с графиком. Однако из-за последних событий на антарктических станциях и сделанных открытий канал связи с руководством Российского географического общества и другими инстанциями поддерживался непрерывно, прекращаясь только на время отсутствия над Антарктидой спутников.
Пименов не контролировал работу комплекса связи и теперь досадовал на себя за это упущение, осознав, что связист, он же спец по компьютерному обслуживанию Ремзин, мог переговариваться с американцами свободно и передавать им всю полученную коллективом станции информацию практически безбоязненно.
Включившийся канал связи Михаила Павловича встревожил. Он не ждал сообщений с «большой земли» и мог лишь догадываться, зачем станция понадобилась кому-то из соотечественников.
Интуиция не подвела: спутник связал его с Национальным центром управления обороной в Москве.
Скайп не включился. Компьютер высветил окошечко с эмблемой военного министерства и пять звёздочек режима «совсекретно». По поводу этих пяти звёзд в коллективе экспедиции бытовали шутки вроде: федералы тоже любят коньяк, — намекая на маркировку знаменитого армянского коньяка.
Под звёздами набух световой пузырик, начал «дышать». Динамик выдал мужской баритон, склёпанный металлическими обертонами:
— Небо-1 вызывает Южный полюс, Небо-1 вызывает Южный полюс. Как слышите? Приём.
— Слышу вас хорошо, Небо-1, — ответил Михаил Павлович. — Пименов у микрофона.
— Замечен пуск беспилотника в вашу сторону из акватории моря Росса. Подлётное время — тридцать минут. Передайте КГ — пусть подготовится на всякий случай.
— Понял, он рядом.
Собеседник Пименова глянул на часы, махнул рукой.
— Успеем, помогите, Михаил Павлович.
Оба выскочили из модуля, направляясь к хозблоку экспедиции, хранящему запасы пищи и комплектующих для оборудования станции. Кирилл Григорьевич вызвал на ходу кого-то из полярников:
— Виктор, алярм! Дуй ко мне!
По тропе, утоптанной десятками ног, добежали до крайнего модуля, начальник станции набрал код замка, открыл дверь. Забрались внутрь, вынесли два контейнера: один — квадратный, белого цвета, второй длинный как пенал, зелёный. Из первого извлекли квадрокоптер, монитор и пульт управления беспилотником.
Подбежал молодой парень, с которым Кирилл Григорьевич прилетел на смену погибшим. Вдвоём они споро подготовили дрон к полёту и запустили в воздух.
— Откуда ждать гостей? — спросил Виктор, берясь за пульт управления.
— Примерно на двенадцать часов дня, — ответил Кирилл Григорьевич, берясь за второй контейнер, — будет лететь со стороны моря Росса.
Во втором ящике лежал переносной зенитный комплекс «Верба» и две ракеты к нему.
Пименов качнул головой. Когда разгружали самолёт, ему в голову не пришло, что в ящиках может находиться такое оружие.
— Это кто позаботился о нашем досуге? — пробормотал он полушутливо.
— Министерство обороны. — Кирилл Григорьевич ловко вставил ракету в тубус ПЗРК, откинул прицельное устройство, вскинул трубу на плечо. — Мы не наступаем, мы только обороняемся.
— Вы уже имели дело с этой… железкой?
— По долгу службы, — усмехнулся Мясоедов, — приходилось стрелять из всех видов оружия и обслуживать механизмы шахты. Ну, что там, Витя?
Прилетевший с ним инженер, судя по всему тоже имеющий отношение к военным, не ответил, управляя парящим над станцией беспилотником.
— Подними повыше, — посоветовал Кирилл Григорьевич, разворачиваясь лицом к шахте и пошире расставляя ноги.
Было тихо и морозно, ветер прекратил мести позёмку, температура воздуха опустилась до минус двадцати пяти градусов, и держать на плече холодную трубу ПЗРК было неудобно, но полковник мужественно терпел, лишь поправил клапан шапки, чтобы не отморозить ухо о металл тубуса.