Наконец приехал отдыхать в Бухарест после такой трудной кампании. Немудрено, что я при довольном здоровье состарился, это сам вижу по лицу. Только, кажется, Бухарест очень был рад меня увидеть.
Встреча была превеликолепная, и два дня город был иллюминован, и везде были транспаранты с греческими надписями, и иные очень, сказывают, хороши; везде что-то много Темистокла[70]. Вчера, в день рождения Государя, у меня был большой обед, и в клубе бал, где людей множество было; дом большой, и повернуться было негде.
Ты, мой друг, пишешь: скоро ли надеюсь быть к вам? Это Бог знает, и вряд эту зиму буду, не так-то скоро, как вы думаете; и, право, иногда очень скучно. […]
К Аннушке, Параше и Лизиньке писал с этим курьером, а к меньшим напишу с будущим, не успеешь вдруг ко всем.
Верный друг Михайло Г[оленищев]-Ку[тузое]Предписание М. И. Кутузова А. П. Зассу о подготовке войск к военным действиям в связи с прекращением перемирия31 декабря 1811 г. БухарестСекретно
Постановленное между нами и Портою Оттоманскою перемирие сего числа прервано. Уведомляя Ваше превосходительство о сем, содержать следует войска, Вам вверенные, во всей военной осторожности и готовности к выступлению по первому повелению.
Генерал гр[аф] Г[оленищев]-КутузовПисьмо М. И. Кутузова Н. П. Румянцеву о разрыве перемирия с Турцией3 января 1812 г. БухарестСекретно
Милостивый государь граф Николай Петрович!
Удостоясь получить Высочайший Его Императорского Величества рескрипт от 12-го числа прошедшего месяца, тогда же приступил я к исполнению изображенной в оном священной воли Государя императора, разослав воинским начальникам нужные предписания приблизить несколько войска к месту пребывания турецкой армии, состоявшей до сих пор в нашем присмотре, дабы, при объявлении оной военнопленною и отправлении в Россию, отнять у нее все способы малейшее сделать нам сопротивление.
На производство сих мер предосторожности более потребно было времени, нежели я первоначально полагал, по причине обходов, которые от дурных дорог в настоящем позднем времени года отряды наши принуждены были сделать, а потому и конференция между нашими и турецкими полномочными не прежде могла быть назначена, как в последнее число декабря.
Из прилагаемого при сем протокола той конференции изволите Ваше сиятельство усмотреть, что Высочайшая Его Императорского Величества воля во всей точности и во всех отношениях исполнена была.
Полномочные наши, руководствуясь письменною инструкцией, от меня им данною, повторили турецким полномочным непременные статьи, нами требуемые, и когда получили от них отзыв, что они не могут отступить от правил, им предначертанных, не дозволяющих согласиться на помянутые требовании наши, то г-н тайный советник Италинский объявил им, что в случае такого отказа Государь император указать мне соизволил считать корпус турецких войск, состоящий у нас в присмотре, военнопленным и прервать перемирие.
Немедленно после конференции уведомил я наших военных начальников о прекращении перемирия и разослал нужные повелении относительно до турецких войск, объявленных теперь военнопленными.
На другой день полномочные Порты Оттоманской прислали просить меня, чтобы я приостановил на несколько дней исполнение сей решительной меры и оставил армию турецкую на старом положении, по крайней мере до возвращения курьера, которого они отправляют к верховному визирю, но я на их требование согласиться не мог, имея касательно до сих войск точные от Государя императора предписания. Я не воспретил, однако же, самим полномочным оставаться в Бухаресте до получения отзывов от визиря[71].
Полномочные турецкие равномерно просили меня, чтобы и я, с моей стороны, уведомил верховного визиря о последнем решении Высочайшего нашего двора и о повелении, которое я от Его Императорского Величества получил относительно до войск турецких и до прекращения перемирия, в чем не только не видел причины им отказывать, но, находя сие, напротив, приличным, написал я к Ахмед-паше письмо, с коего честь имею приложить у сего копию[72].
Теперь остается нам только ожидать, какое действие произведет над верховным визирем и над самим султаном решительное объявление, сделанное от нас турецким полномочным, и какое получат они от министерства своего повеление. Если оно будет сообразно с требованиями нашими, то, хотя настоящий конгресс уничтожен и переговоры совершенно прерваны, не трудно, однако же, будет оные возобновить, к чему присутствие здесь турецких полномочных более еще преподает возможности.
С отличнейшим высокопочитанием и совершенною преданностью имею честь пребыть Вашего сиятельства, милостивого государя, всепокорнейший слуга
гр[аф] Михайло Г[оленищев]-КутузовРапорт М. И. Кутузова Александру I об экспедициях за Дунай13 февраля 1812 г. БухарестСколь скоро Дунай покрылся льдом и утвердился до такой степени, что была возможность переходить оной с артиллериею, то и перешли отряды наши в разных пунктах:
Генерал-майор Булатов ночью с 1-го на 2-е февраля от Зимницы к Систову; нечаянный его переход произвел то, что неприятель, хотя и защищался, но был почти весь окружен, побит и взят в плен в числе 1050 человек. Командовавший сим постом Гинж-ага, племянник визирский, за три дня до сего происшествия с частью войск отбыл для покорения Тирновского аяна, а в начальствование оставшихся войск в Систове был Ахмед-ага.
В то же самое время отряжены были казаки к деревне, называемой Турецкая Слива, где находился Кучук Али-паша, расстоянием в 20-ти верстах от берега. Часть бывших с ним войск была побита, он же с 70-ю человеками предпринял бегство к Тирнову и имел удачу уйти только сам-третей, прочие же все побиты и несколько взято в плен.
Генерал-майор Булатов перешел обратно за Дунай двумя колоннами под командою полковников гвардии Кайсарова и шефа Вятского полка Кушникова при наступлении ночи 3-го числа и, не останавливаясь, пошел к Турне левым берегом и, сделав марш 50 верст, перешел вторично Дунай под Турною ночью с 4-го на 5-е число с 5-ю батальонами, 7-ю пушками и 500-ми казаками.
В Никополе не нашел никого, но по деревням расположенные турецкие войска были во всех местах единовременно атакованы, разбиты или захвачены; те же из числа неприятеля, которые не могли спастись, соединились к селению Гулянцам, что на реке Витте, где имели ретраншамент под командою никопольского паши Али. Ретраншамент был тотчас взят и неприятель затворился с 500-ми человеками в окопы, бывшие внутри сего ретраншамента, где хранился запасной магазейн.
Сей ретраншамент находился от Дуная в 25-ти верстах; крепкие сии окопы могли бы быть взяты, ежели бы в то же самое время не должно было наиболее заботиться о Дунае, который от оттепели, несколько уже дней продолжавшейся, начал отставать от берегов, и должно было непременно перейти оный в тот же самый день прежде вечера, а по сему важному обстоятельству и должен был генерал-майор Булатов согласиться на просимую от Али-паши капитуляцию, то есть отпустить его с войсками к Видину, а все бывшие в цитадели хлебные и фуражные запасы истребить, и тот же день сей отряд возвратился к Турне и переправился на левой берег Дуная, хотя уже и с некоторым трудом.
Потеря с нашей стороны в обоих сих действиях при Систове и при Гулянцах состоит в 32-х убитыми и 96-ти ранеными, в том числе ранено 6 офицеров. Пленными взяты только те, которые найдены с ружьем в руках; жен и малолетних обоего пола приказал я оставить за Дунаем и при них весьма престарелых людей, также и несколько тяжелораненых. Добыча в скоте весьма немалая. В Систове же весьма много и товара разного, с которым по перевозе на сию сторону приняты всевозможные карантинные осторожности.
С 4-го на 5-е число генерал-майор Гартинг с 4-мя батальонами пехоты и частями казаков от полков Луковкина казачьего и Уральского Назарова [перешел] при Калараше к Силистре, где не нашел никого; послал партию по дороге к Шумле, другую к Туртукаю по верхней дороге, а сам с частью отряда следовал по Разградской дороге и доходил до дефилей, в 25 верстах от Силистрии находящейся. Элик-оглу-паша находился с небольшою частью войск в стороне между Шумловской и Разградской дорогами в деревне Афлотарь, но глубокие снега в сем горном месте, которые уже от оттепели и таять начали, воспрепятствовали дойти до Элик-оглу, и сам Дунай, который начал также отставать от краев, принудил генерала Гартинга в те же сутки возвратиться обратно к Каларашу.
Все деревни, по сим дорогам бывшие, истреблены; болгарские селения приказано было щадить, исключая хлебных и фуражных запасов, которые и в болгарских деревнях сожжены с оставлением только пропитания на короткое время; скота турецкого взято достаточно; с пленными на сию сторону перешли и несколько женщин добровольно, которые никак от мужей своих отставать не хотели.